Дороги вперед не было. Фонарик горел уже еле-еле, и Дмитрий выключил его. В мгновенно наступившей полной темноте на ощупь снял крышку, вытряхнул сдохшие батарейки и вставил новые, стараясь не слишком спешить и сдерживая предательскую дрожь в руках. Воображение моментально населило темноту извлеченными из глубин подсознания призраками. Со всех сторон слышались шорохи и крадущиеся, мягкие шаги; Крестовский знал, что эти звуки ему только мерещатся, но легче от этого не становилось.
Ему наконец удалось поставить на место крышку, хотя перед этим он ее едва не уронил. Большой палец нащупал кнопку включения, и в подземелье вспыхнул свет, после полного мрака показавшийся нестерпимо ярким. Краешком глаза Дмитрий опять засек стремительно метнувшуюся прочь тень, но это, конечно же, была просто иллюзия — именно тень, и ничего больше.
Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить.
Еще один день был безвозвратно потерян. Крестовский даже не пытался подсчитать, сколько их осталось в его распоряжении. В какой-то момент это вдруг стало ему неинтересно. Угроза остаться без крыши над головой и средств к существованию странным образом перестала его волновать. Куда более важными казались поиски; в этом было что-то от золотой лихорадки и мании кладоискательства, но не только. Поиски были важны и интересны сами по себе; здесь, под землей, можно было не отвлекаться на досадные мелочи, а просто идти вперед, думая только о том, как среди тысяч извилистых подземных коридоров отыскать тот единственный, что приведет к заветной цели.
Перед тем как уйти, он еще раз осветил лучом фонарика завал. И увидел то, чего он до сих пор не замечал: наполовину засыпанный землей и кусками ломаного бетона квадратный проем в правой стене, на уровне пола. Проем был обведен массивной железной рамой со следами бледно-зеленой краски и закрыт металлическим щитом, когда-то выкрашенным в тот же цвет.
Это уже было кое-что. Вероятнее всего, квадратный люк представлял собой очередную пустышку — одну из тех обманок, которые подземелье регулярно подбрасывало Дмитрию, словно забавляясь с ним. Но каждый люк, ход или дверь нужно было проверить — Крестовский строго придерживался этого правила.
Дмитрий снял с плеча и опустил на землю сумку. Рядом легла кувалда. Укрепив фонарик так, чтобы не заслонять плечами свет, Дмитрий опустился на корточки и принялся копать, рыхля слежавшуюся землю своим железным крючком, а затем руками раскачивая и вынимая из сплошной массы завала похожие на сломанные зубы куски бетона.
Эта работа отняла часа полтора, и к концу ее все ладони у Дмитрия были в крови. Зато квадратный люк очистился почти полностью — во всяком случае, настолько, чтобы в него можно было пролезть. Крестовский потянулся за кувалдой, а затем, еще раз взглядом оценив прочность закрывающего проход металлического листа, сильно ударил по нему ногой.
Ржавая жесть уступила после второго удара, криво сложилась посередине и с грохотом обрушилась в темноту. В луче электрического света заклубилась рыжая пыль. Дмитрий встал на четвереньки, по пояс протиснулся в квадратное отверстие и, светя фонариком, осмотрелся по сторонам.
Перед ним был вертикальный колодец, уходивший вверх — как раз туда, куда нужно. Он сильно пострадал от давнего взрыва, стены потрескались и частично обрушились. Удерживаемые ржавой арматурой, а то и просто упирающиеся концами в противоположную стену обломки висели и торчали на разной высоте под самыми немыслимыми углами, превращая квадратный колодец в подобие вертикального лабиринта. Все это добро могло обрушиться от первого же неосторожного прикосновения, но колодец явно вел куда-то, где Дмитрий еще не бывал, и, вполне возможно, иного пути в те места попросту не существовало.
Исследовать колодец необходимо, иначе он себе этого никогда не простит. Снова навесив на себя сброшенную было амуницию, Крестовский протиснулся в лаз, нащупал первую скобу лестницы и, вознеся к невидимым отсюда небесам короткую бессвязную молитву, начал восхождение.
Глава 8
Вода в бассейне была неестественно голубая — несомненно, из-за цвета плитки, которой были выложены дно и стенки. Если смотреть на бассейн из лоджии, его голубизна почти сливалась с голубизной моря, зрительно отделенная от него только тонкой белой линией дальней стенки. Королевские пальмы, росшие вдоль набережной, и раскинувшийся за нею пляж отсюда не были видны: бассейн располагался на плоской крыше на высоте четырех этажей, а номер был на седьмом.
В данный момент в бассейне никто не плавал: не сезон, и три четверти номеров пустовали, в полной боевой готовности терпеливо ожидая туристов со всех концов света. Пока Александр Антонович Гронский разглядывал бассейн, стоя в одних шортах в лоджии своего номера, у него последовательно, одно за другим, возникли два совершенно глупых, мальчишеских желания: сначала — плюнуть в бассейн, а затем, почти без паузы, — сигануть в него прямо отсюда, из лоджии.
Без особого труда поборов эти странные побуждения, Гронский вернулся в шезлонг. Стакан в пробковом термоизолирующем подстаканнике стоял наготове, и коктейль в нем еще не успел нагреться на ярком, но не слишком горячем апрельском солнышке. После теплого марта апрель выдался холодным и ненастным, и Александр Антонович, ненавидевший плохую погоду, организовал себе десятидневный отпуск и сбежал сюда, к ласковому прибою, яркому солнцу и зелени королевских пальм.
Он хлебнул из стакана и поморщился. И какого дьявола, спрашивается, эти их фирменные коктейли вечно такие сладкие? Он подумал, не сходить ли ему к холодильнику за виски, но подниматься было лень. Гронский закурил, откинулся на спинку шезлонга и расслабился, наслаждаясь солнцем и покоем.
Позади него, в номере, мягко щелкнул дверной замок — надо полагать, Алене наскучило в одиночестве ходить по магазинам, скупая пестрое курортное барахло. Зная Аленины запросы и учитывая то обстоятельство, что Гронский наотрез отказался составить ей компанию, можно было предположить, что кредитку сегодня изрядно потрепали. Это ведь только так говорится: барахло. На самом-то деле это барахло стоит очень приличных денег. И не было случая, чтобы тот, кто горит желанием заплатить за вещь дороже, чем она стоит, вернулся из магазина с пустыми руками…
Громкий шорох сваленных на кровать многочисленных пакетов с покупками прозвучал в унисон мыслям Александра Антоновича. Затем хлопнула дверца холодильника, забулькала наливаемая в стакан жидкость и мелодично зазвенел, ударяясь о стеклянные стенки, лед.
— И мне принеси, — чуть повернув голову, негромко сказал он в открытую дверь.
Что именно принести, он не уточнил. В этом не было необходимости.
Алена вышла в лоджию, постукивая высокими каблуками, и поставила у его локтя квадратный стакан с виски и кубиками льда. Одета она была в обманчиво скромное белое платьице с шокирующими вырезами, из которых тут и там соблазнительно выглядывало молодое, крепкое, покрытое бронзовым загаром тело.
Алена была фотомоделью с дорогостоящими привычками, и ее общество обходилось Гронскому недешево. Впрочем, опыт семейной жизни и в особенности развода с женой раз и навсегда убедил его, что даже десяток таких Ален единовременно обойдется не в пример дешевле, чем еще одна супруга. В связи с этим он не собирался жертвовать свободой, за которую в свое время очень дорого заплатил, и неизменно ставил об этом в известность каждую из девиц, с которыми проводил свободное время. Некоторые имели глупость ему не верить; таких Александр Антонович безжалостно выставлял за порог, едва лишь его ушей касался первый намек на замужество.
