Денег у него, богача, свежеиспеченного миллионера, не было ни гроша. Недолго думая, он выкопал из ящика комода старинные золотые часы-луковицу, принадлежавшие некогда прадеду, а после него — деду и отцу Дмитрия, и небрежно опустил их в карман своего франтоватого полупальто.
Часы он отнес в ломбард, а на вырученные за семейную реликвию деньги плотно пообедал в хорошем ресторане. Судьба часов его не волновала: он знал, что выкупит их не позднее чем через месяц.
Приведя себя таким образом в полное согласие с окружающим миром, Дмитрий Крестовский, миллионер, приобрел в газетном киоске телефонную карточку и вошел в будку таксофона. Номер нужного телефона, добытый почти месяц назад, в самом начале поисков, и записанный на бумажке, лежал в кармане пальто. Дмитрий извлек ее оттуда и стал набирать этот номер, не подозревая, что за каждым его движением пристально следят чужие недобрые глаза.
На следующий день состоялась историческая встреча Крестовского с коллекционером Маевским. К месту этой встречи Дмитрия сопровождал почетный, хотя и тайный эскорт в составе Медведя и Злого. Их огромный черный джип был виден за версту, но, окрыленный удачей, Дмитрий даже не предполагал, что за ним могут следить.
* * *
Солидный, как пирамида Хеопса, и престижный, как само богатство, золотистый «бентли» мягко затормозил у порога картинной галереи. Сидевший справа от водителя охранник в угольно-черном костюме и белоснежной рубашке выскочил наружу едва ли не раньше, чем машина окончательно остановилась, и первым делом раскрыл большой черный зонт — над Москвой опять висело серое одеяло туч и сеялся мелкий холодный дождик.
Одной рукой распахнув дверцу, охранник предупредительно держал зонт над головой пассажира, пока тот выбирался из роскошного кожаного салона. Пассажир улыбнулся охраннику ослепительной доброжелательной улыбкой, отобрал у него зонт и помог выбраться из машины своей спутнице — миловидной брюнетке с великолепной фигурой и внешностью фотомодели. На брюнетке было умопомрачительное платье, на шее и в мочках ушей колючими звездами поблескивали бриллианты. Редкие прохожие, которых затрапезная одежда и темные зонты делали похожими на ожившие и отправившиеся погулять грибы-поганки, скользили по этой паре равнодушно-завистливыми взглядами. Москву давно не удивишь богатством — в этом городе ворочают миллиардами долларов.
Отпустив машину, Александр Антонович Гронский подал руку своей спутнице и вместе с ней начал неторопливо подниматься по пологим гранитным ступеням широкого крыльца. Откуда-то слева несколько раз подряд сверкнула голубоватая молния фотовспышки. Гронский повернул в ту сторону голову и улыбнулся, давая запечатлеть себя в наиболее выгодном виде. Вспышка сверкнула снова; Александр Антонович не сомневался, что скоро их с Аленой фото появится в каком-нибудь модном журнале. На презентацию было приглашено много народу, в том числе и некоторые знаменитости, но перед улыбкой Александра Антоновича не мог устоять ни один редактор: если его фото попадало в редакционный компьютер, это означало, что оно непременно будет опубликовано.
На входе Гронский предъявил охраннику галереи пригласительный билет, пропустил вперед Алену, сложил зонт и вошел внутрь. Его спутница была не в духе, и Александр Антонович от души понадеялся, что на презентации не будут подавать спиртное.
Алена до сих пор не могла забыть ссоры, произошедшей между ними на курорте. Это была первая ссора в их совместной жизни, и Гронский очень надеялся, что она же станет последней.
А произошло следующее.
Позвонил Солоницын и доложил, что клиент, то бишь Дмитрий Крестовский, после почти трехдневного отсутствия соизволил наконец объявиться на поверхности земли. Раздобыл немного денег в ломбарде, пообедал в ресторане, сделал звонок из уличного таксофона, а на следующий день встретился с каким-то типом, который, как удалось выяснить, оказался господином Маевским — известным в определенных кругах коллекционером антиквариата.
Солоницын был прекрасным работником, но фантазия у него была, как у утюга или, скажем, у холодильника. Он предположил, что с антикваром Крестовский встретился, имея в виду продать ему кое-что из своего имущества, пока его не отобрали вместе с квартирой. На вопрос Гронского, при чем тут в таком случае затяжные одиночные прогулки по канализационным трубам, Солоницын ответить затруднился, невразумительно пробормотав что-то о съехавшей набекрень крыше.
Крыша крышей, но что-то здесь было не так.
Александр Антонович Гронский, в отличие от начальника службы безопасности своего банка, на отсутствие воображения никогда не жаловался. Бизнесмен в России просто обязан быть аферистом, а аферист без фантазии — это не аферист, а жалкий неудачник. И Гронский почти мгновенно предположил самое невероятное: Крестовский ищет клад. А если учесть, что он уже встречался с Маевским, значит… Неужели нашел?!
Вот тут-то, в момент наивысшего нервного и умственного напряжения, из ванной вышла Алена — в чем мать родила, если не считать тяжелого золотого ожерелья, которое она именовала «бусиками».
— Как ты думаешь, — ластясь к Александру Антоновичу, проворковала она, — в этом можно пойти на пляж?
— В купальнике удобнее, — рассеянно отозвался Гронский, безотчетно отодвигая ее в сторонку, чтобы не мешала думать. — Собирай вещи, мы возвращаемся в Москву.
— В какую еще Москву? — возмутилась Алена. — Мы же только что приехали! Ни в какую Москву я не полечу!
Это было сказано тоном, который еще оставлял возможность обратить все в шутку. Но Гронскому было не до шуток.
— Тогда я полечу один, — сказал он и встал, стряхнув с шеи Аленину ладонь.
Конечно, она обиделась и продолжала дуться до сих пор, чем сильно вредила себе в глазах Александра Антоновича.
Из-за Алениного дурного настроения и вызванных им капризов («Куда я поеду? Ты же видишь, мне совершенно нечего надеть!») они немного опоздали к началу презентации. Когда Гронский, пропустив Алену вперед, вошел в зал, штатный искусствовед галереи, пожилая дама с двойным подбородком и орлиным носом, который выдавал ее происхождение едва ли не лучше, чем ярко выраженный еврейский акцент, уже заканчивала свое выступление. Публики было немного; Гронский осмотрелся, увидел картины и понял почему. У него возникло острое желание бежать отсюда со всех ног, и он подозревал, что такое желание испытывает добрая половина присутствующих.
Автор выставки, «молодой» художник лет сорока с хвостиком, чья окладистая русая борода казалась ненастоящей, принял поздравления и букеты, сказал несколько ответных слов и отправился общаться с приглашенными журналистами, которые все как один имели странный, скучающий и озадаченный вид. Затем в зале возникли подносы с шампанским, и журналисты и гости немного оживились.
Алена, которая, к большому облегчению Гронского, углядела среди гостей знакомую по фитнес-клубу, схватила с проплывающего мимо подноса бокал и была такова. Александр Антонович сразу о ней забыл: у него были дела поважнее, чем выслушивать трескотню двух увешанных бриллиантами сорок.
