Гронский сгорал от любопытства и нетерпения, снова и снова прокручивая в памяти то, что ему удалось прочесть о знаменитом «кладе Приама», найденном Шлиманом в развалинах Трои. Не факт, что это золото вообще было троянским, — Шлиман, этот торопыга, искал не столько реальный город, сколько свое романтическое представление о нем, а потому ломал и разрушал все, что этому представлению не соответствовало. И клад свой он нашел в руинах совсем другого, куда более древнего, чем Троя, поселения — так, по крайней мере, утверждали некоторые источники. А другие и вовсе были уверены, что никакого клада Шлиман не находил, а просто устроил мистификацию с целью ввести научную общественность в заблуждение. Уж очень ему хотелось мировой славы! Недаром же он до конца дней своих держал при себе какого-то англичанина, который только тем и занимался, что расписывал и приукрашивал его заслуги перед наукой, будучи самым первым на свете официально зарегистрированным пиарщиком…
Но даже в самом худшем случае, если Шлиман действительно не находил никакого клада, а просто заказал эти украшения местным ювелирам, это все равно золото. Какая разница, античное оно или нет? Ученые, академики до сих пор этого толком не знают…
Одним словом, золото Шлимана считается настоящим, поскольку никто до сих пор не доказал, что оно фальшивое. А это значит, что независимо от своей подлинности оно стоит сумасшедших денег. То есть вообще не имеет рыночной цены, но это как раз не беда: был бы товар, а цена будет. Со всем, что нынче продается и покупается, когда-то так было, все когда-то было впервые выставлено на торги или выложено на прилавок.
Размышления Гронского были прерваны звонком охранника со странной, но очень ему подходившей кличкой Злой. Злой сообщал, что клиент подъехал к банку и в данный момент входит в парадную дверь.
Александр Антонович посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул: да, самое время. Прибыл минута в минуту. Отлично!
Дмитрий Крестовский действительно прибыл минута в минуту: когда он вошел, стрелки больших электрических часов, что висели за спиной у Гронского, с сухим, отчетливым щелчком сошлись на цифре двенадцать.
— Точность — вежливость королей, — сказал по этому поводу банкир.
— И снайперов, — не совсем удачно пошутил Крестовский.
Предложив клиенту сесть, Александр Антонович откинулся на спинку кресла и стал украдкой его разглядывать. За месяц, что они не виделись, Крестовский изменился — как-то подсох, возмужал, стал заметно жестче и увереннее в себе. Но это обстоятельство не добавило искренности улыбке Александра Антоновича.
Продолжая улыбаться, Гронский выразительно посмотрел на настольный перекидной календарь.
— Итак, — начал он, — как я понимаю, вы пришли, чтобы расплатиться.
— В некотором роде, — сказал Крестовский.
Александр Антонович погасил улыбку и посмотрел на него с подчеркнутым недоумением. Крестовский выдержал этот красноречивый взгляд, не моргнув глазом. Да, он действительно изменился, и Гронский догадывался почему.
— Будем считать, что это «да», — сказал банкир. — Или все-таки «нет»? Что-то я не вижу при вас тары, в которой могли бы поместиться сто тридцать шесть тысяч долларов.
— Вы правы, — спокойно ответил Дмитрий, — денег у меня нет.
— Ага. — Это прозвучало так, словно Гронский услышал хорошую, а главное, ожидаемую новость. — Так вы пришли просить об отсрочке?
— Не совсем так. Хотя небольшая отсрочка мне, пожалуй, не помешает.
— Знаете, Дмитрий Петрович, я что-то не до конца вас понимаю, — с улыбкой солгал Гронский, который все отлично понимал и, более того, очень надеялся именно на такой поворот беседы. — Голова у меня сегодня просто чугунная. Погода, что ли, меняется?
— Давно пора, — сказал Крестовский. — Это я не о вашей голове, а о погоде. Лето скоро, а весны все нет.
— Да, бежит времечко, — вздохнул банкир.
— Я помню о сроке, — поняв намек, заявил Крестовский. — Денег у меня нет, но я мог бы предложить вам в качестве оплаты кое-что другое.
— Кое-что?..
— Золото.
— Золото?
Александр Антонович произнес это слово так, словно оно было ему незнакомо.
— Золото, золото, — повторил Крестовский тоном человека, которого начинает понемногу раздражать непонятливость собеседника. — Только не говорите мне, что банки в России не принимают это платежное средство.
— Ну, почему же не принимают? — благодушно усмехнулся Александр Антонович. — Золото было и остается единственным надежным эквивалентом любых денег. На нем испокон веков зиждется любая финансовая система. Но, Дмитрий Петрович, как бы это поделикатнее выразиться… Словом, сто тридцать шесть тысяч долларов — это большое количество золота. Я даже представить себе не могу, откуда оно у вас могло появиться, да еще в таком количестве. Не обижайтесь, прошу вас, но бизнес есть бизнес. Я вовсе не хочу провести остаток жизни за решеткой за незаконные операции с драгоценными металлами в особо крупных размерах.
— Я тоже, — заверил его Крестовский. — Именно поэтому я и предлагаю вам действовать тихо, без помпы. Журналистов приглашать не станем, да и ваших сотрудников беспокоить, наверное, не стоит…
— Погодите, — на всякий случай осторожно возмутился Гронский. — Что это вы мне предлагаете, молодой человек?!
К его большому удовлетворению, молодой человек был совсем не таким идиотом, каким иногда казался.
— А что я вам предлагаю? — изумился он. — Я занял у вас денег — у вас лично, если вы помните, а не у вашего банка — и теперь предлагаю вернуть долг с процентами. Это наше с вами частное дело, и посторонним о нем знать вовсе не обязательно. Что я предлагаю… Ничего особенного! А если бы я занял у вас на пачку сигарет, а потом захотел отдать долг, вы бы и тогда пригласили батальон юристов?
— Может, и пригласил бы, — усмехнулся Гронский.
Изменения, произошедшие с этим прохвостом за какой-то несчастный месяц, всего за тридцать дней, просто приводили его в восторг. Даже булыжник, попав в руки хорошего огранщика, может стать красивым. Примерно то же произошло и с Крестовским — острая ситуация, в которую он угодил, как жесткий наждак, ободрала с него все лишнее, ненужное, отшлифовала и подчеркнула лучшее, что в нем было. Увы, намного умнее он от этого не стал. Умственные способности можно развить, но на это требуется гораздо больше времени, чем тридцать или даже тридцать один день. С характером проще: он либо есть, либо нет, и в экстремальных условиях он либо ломается сразу, либо закаляется.
— Очень может быть, что и пригласил бы, — повторил Гронский. — Когда работаешь с деньгами, привыкаешь к тому, что осторожность не бывает излишней. Так что там с вами стряслось? Вы ограбили банк или раскопали золотую жилу? А может быть, нашли клад?
При слове «клад» Крестовский даже не моргнул. Характер у парня явно был, и собой он владел гораздо лучше, чем месяц назад.
