Он подождал с минуту, но звук не повторился. В подземных коридорах стояла тишина, лишь где-то звонко капала с потолка вода, да в отдалении едва слышно прогромыхал поезд метро.
Тогда Дмитрий осторожно, по миллиметру, выставил голову в пролом и посмотрел вдоль коридора. Он ничего не увидел: других источников света, помимо его фонаря, здесь не было.
Он обнаружил, что держит в руке пневматический пистолет, и мысленно выругался: ей-богу, эту штуку давно пора выбросить! Толку от нее все равно никакого, только карман тянет. Тоже мне, ковбой нашелся…
По-прежнему стараясь не шуметь, он спрятал пистолет в карман. Теперь нужно было решать, что делать. Дмитрий еще немного посидел, чутко вслушиваясь в тишину, но так ничего и не услышал.
Посторонние шумы в подземных коридорах слышались не так уж и редко. Поезда метро и наземный транспорт, работа тяжелых строительных механизмов — все это вызывало сотрясения, от которых со стен и потолков то и дело отваливались кусочки бетона или кирпича. Звук далеко разносился по гулким пустым коридорам, и Дмитрий частенько вздрагивал от неожиданности, услышав у себя за спиной стук упавшего камешка. Обычно он очень быстро успокаивался, но на этот раз что-то грызло его изнутри, хотя все вроде бы было как всегда.
Так, да не так. Раньше ему еще ни разу не приходилось выбираться отсюда с полными карманами золота. Наверное, потому нервишки и расшалились…
Дмитрий горько и иронично усмехнулся в темноте. Он все очень хорошо и правильно себе растолковал, всему нашел объяснение. Вот только включить фонарик все равно не мог — рука не поднималась, лежащий на кнопке палец словно парализовало.
Наконец ему удалось справиться с оцепенением, и он медленно, беззвучно поднялся на ноги. То есть хотел подняться беззвучно, но хруст в затекших коленях прозвучал в тишине, как пистолетный выстрел, — так, во всяком случае, ему показалось.
Дмитрий повертел в руке фонарь и осторожно опустил его в карман. Двигаться в темноте с выключенным фонарем неудобно, а главное, глупо, но он решил, что один-единственный раз имеет полное право сглупить. Бывает, что люди по непонятным им самим причинам не хотят садиться в поезд, на который у них уже куплен билет, или выходить на балкон, откуда им призывно машут веселящиеся друзья. Они понимают, что ведут себя глупо и нерационально, но ничего не могут с собой поделать. Некоторые в таких случаях перебарывают инстинкт и поступают «разумно»; другие, более слабые или более мудрые, остаются верны своей «глупости». А потом поезд сходит с рельсов, перегруженный балкон падает, и веселая компания, которая на нем стояла, погибает вся, до последнего человека…
Моток бечевки так и остался лежать в углу, когда Дмитрий ощупью, ведя кончиками пальцев по шершавой кирпичной стене, на цыпочках двинулся в темноту. Он шел, постепенно успокаиваясь, и, миновав еще три поворота, окончательно справился с очень неприятным ощущением, что в коридоре он не один.
Глава 12
Когда неуклюжий Медведь сослепу задел носком ботинка какой-то камешек и тот громко, на весь коридор, стукнул о стену, Злой мгновенно замер на месте и сунул напарнику под нос обтянутый толстой резиновой перчаткой кулак. Медведь сердито отпихнул кулак в сторону: он себя виноватым не считал.
Собственно, Злой был далек от того, чтобы в чем-то его обвинять. Под ногами тут было полным-полно всякого хлама, а прибор ночного видения скверно помогает там, где нет источников тепла. Во всяком случае, мелкий мусор сквозь него не разглядишь; башкой углы не пересчитываешь, и на том спасибо.
Злой осторожно стянул с лица респиратор, чтобы шум собственного дыхания не забивал другие звуки, и прислушался. В тоннеле было тихо, только где-то позади звонко шлепала, капая с сырого потолка на бетонный пол, сочащаяся сверху вода. Потом в отдалении глухо прогрохотал поезд метро, и снова наступила тишина, нарушаемая лишь размеренной, как щелчки метронома, капелью.
Клиент погасил фонарь и не подавал признаков жизни. Ушки у этого фраера были на макушке, Солоницын недаром так настойчиво напоминал им о необходимости соблюдать полную тишину.
Медведь, слава богу, тоже проникся важностью момента и стоял не дыша, как статуя космонавта с другой планеты, сходство с которым ему придавали прорезиненный комбинезон, респиратор и в особенности эти дурацкие ночные очки — пара торчащих далеко вперед, как рачьи глаза, трубок с зеленоватыми стеклышками. Он даже с ноги на ногу не переступал, и правильно делал: за такую строевую подготовку на месте Злой бы ему ноги повыдергал и вставил на место другим концом. А если бы не справился — например, из-за разницы в весовых категориях, — это сделал бы Солоницын после их возвращения.
«У него там тайник, — сказал им начальник службы безопасности. — Ваше дело забрать все, что в этом тайнике есть, и доставить сюда».
«А клиент?» — спросил тогда медленно соображающий Медведь.
Солоницын ничего не ответил на этот глупый вопрос, только криво пожал плечами: мол, на месте разберетесь.
Уже позже, в лифте, Злой растолковал этому тугодуму — ему все приходилось разжевывать, — что клиент, надо полагать, не обрадуется, что его пришли грабить, и ни за что не отдаст содержимое тайника добровольно. «Сопротивление, что ли, будет оказывать?» — удивился Медведь, который в тот день тупил даже сильнее обычного. «Вот именно, сопротивление, — ласково, как ребенку, сказал Злой. — А что в таких случаях полагается делать?» — «Если враг не сдается, его уничтожают!» — четко, как на плацу, отрапортовал Медведь и залился идиотским смехом.
Но прежде, чем уничтожить врага, его полагалось выследить до самого логова.
Клиент сидел без света долго — целую минуту, а может быть, и две. Он не шевелился и, кажется, даже не дышал, как и Злой с Медведем. Потом в той стороне, где они в последний раз видели рассеянный свет карманного фонарика, что-то тихонько зашуршало, едва слышно стукнуло, а затем послышались тихие, крадущиеся шаги, которые явно удалялись: клиент, подозрительная сволочь, решил идти дальше в потемках, на ощупь.
Медведь сделал движение, и Злой снова сунул ему под нос обтянутый резиной кулак, требуя тишины. Это могло быть ловушкой; возможно, клиент, хоть и лох, засек их давным-давно и теперь готовил какой-нибудь сюрприз. Потерять Крестовского из вида Злой не боялся: он заметил, что тот пользуется бечевкой, которая и сейчас лежала на полу у стены, неразличимая в полной темноте.
Шаги клиента отдалились и вскоре совсем стихли.
— А теперь чего? — едва слышно прошептал Медведь, тоже стащив с лица респиратор.
— Тихо ты, урод, — прошипел в ответ Злой.
Он прислушался, но ничего не услышал, кроме все той же капели да далекого гула еще одного поезда. Крестовский не то действительно ушел, не то оказался намного хитрее, чем Злой привык о нем думать. Он представил себе клиента, залегшего за углом с винтовкой, оснащенной ночным прицелом, но тут же отогнал это видение: какая винтовка, какой еще прицел? Это же обычный лапоть, откуда у него приличный ствол?
