Конечно, барахлом и дребеденью все это выглядело лишь по сравнению с содержимым окованного медью ларца, который обнаружился там же, в сундуке. Крестовский это понимал и только потому не утопил чертов сундук в море, а спрятал в какой-то пещере. Когда-нибудь все это можно превратить в деньги, но в тот момент впереди у него лежал трудный и полный опасностей путь через населенный воинственными горцами Кавказ, и он резонно рассудил, что неподъемный сундучище не облегчит ему путешествие.
О том, где именно расположена пещера и как ее найти, легкомысленный предок не упоминал — видимо, не считал это важным. Таким образом, добрый центнер антиков был безвозвратно потерян для человечества. И если у человечества еще оставалась какая-то надежда случайно наткнуться на спрятанный в безвестной пещере сундук, то у Дмитрия Крестовского такой надежды не было — он вовсе не собирался потратить остаток жизни на поиски черепков, а также на розничную торговлю ими — у него было золото.
Пристроив фонарик так, чтобы он освещал ларец, Дмитрий откинул крышку. Золото было на месте, хотя всякий раз, открывая тайник, он в глубине души был уверен, что его содержимое ему только приснилось и на самом деле там ничего нет.
Стоя на одном колене, он перебрал лежавшие сверху украшения, отбирая те, что выглядели поскромнее, попроще, но в то же время имели относительно солидный вес — словом, по размерам и массе приближались к головному убору, который он отдал Гронскому. Украшений было жаль чуть не до слез, поскольку каждое стоило намного больше тех денег, которые Гронский предложил Дмитрию. Когда ларец был закрыт, а каменная плита благополучно вернулась на место, в потрепанной сумке Дмитрия Крестовского лежало целое состояние.
Он спрятал фомку, присыпал плиту мусором и придирчиво оглядел ее со всех сторон. Маскировка была почти идеальной: не зная, где находится тайник, обнаружить его было невозможно.
Дмитрий немного отдохнул, выкурил сигарету. Пепел он при этом стряхивал в спичечный коробок, а затем, потушив окурок о подошву, отправил вслед за пеплом и его. Окурков в коробке было уже четыре штуки; Дмитрий спрятал его в карман, поправил на плече сумку с золотом и двинулся в обратный путь. В левой руке у него была золотая сережка — открытое кольцо из трех спаянных лепестков, с заостренным концом, похожее то ли на полураскрытую ладонь, то ли на морскую раковину. Крестовский не собирался отдавать эту серьгу Гронскому; строго говоря, он и сам не знал, зачем ее прихватил, а главное, почему ему так трудно, почти невозможно выпустить ее из руки и хотя бы положить в карман. В то самое мгновение, как он впервые коснулся ее, перебирая драгоценности в ларце, пальцы словно прикипели к плавному изгибу золотых лепестков. Он и сейчас на ходу поглаживал этот изгиб, то надевая серьгу на мизинец, как кольцо, то перекатывая ее в ладони. В мозгу у него почему-то неотступно вертелось слово «талисман»; возможно, именно оно лучше всего подходило к ситуации и объясняло все самым исчерпывающим образом. Ведь если хорошенько во всем разобраться и вспомнить все до мелочей, в этой истории было полным-полно происшествий, весьма далеких от логики и здравого смысла.
Приближаясь к месту, где его напугал неожиданно раздавшийся сзади шум, он погасил фонарик и снова начал красться как тень. Очутившись у знакомого поворота, осторожно высунул голову из-за угла. В коридоре было темно и тихо. Дмитрий немного постоял на месте, не подозревая о том, что его мерцающий призрачным зеленоватым светом силуэт превосходно виден сквозь окуляры инфракрасных очков, и наконец включил фонарь.
Оставленный им моток бечевки по-прежнему лежал в углу, но Дмитрию показалось, что он немного сдвинут. Крестовский немедленно отругал себя за мнительность: в конце-то концов, этот злосчастный моток он сунул в угол не глядя, в кромешной тьме, думая в тот момент о чем угодно, только не о том, чтобы точно зафиксировать в памяти расположение этого мотка. И даже если он действительно сдвинулся с того места, куда был положен, это еще ничего не означало: в подземелье полно крыс, и то, что сейчас ни одной из них не было видно, вовсе не гарантировало, что хвостатые твари не околачиваются где-нибудь поблизости.
И все-таки он вынул из кармана пистолет — просто так, на всякий случай. Былой испуг непрошеным гостем прокрался в душу, угнездился там и начал разрастаться, заново населяя темноту шевелящимися тенями. «Здесь никого нет», — снова, уже в который раз, мысленно сказал себе Дмитрий, и в этот миг впереди вдруг вспыхнул, больно ударив по глазам, показавшийся ему ослепительно ярким свет.
— Эй, друг, — позвал незнакомый сипловатый басок, — закурить не найдется?
Инстинктивно погасив фонарь, Дмитрий метнулся назад раньше, чем смысл этой идиотской фразы дошел до его сознания.
Сзади стоял такой топот, как будто в подземный коридор на всем скаку ворвался табун лошадей.
— Стой, земляк! — прокричал оттуда запыхавшийся голос. — Ты что, больной? Мы заблудились, наверх выйти не можем!
Дмитрий заметил, что на полу перед ним пляшет и кривляется длинная тень. Он метнулся в сторону, к стене, но луч мощного электрического фонаря снова нащупал его почти в ту же секунду. Свернуть было некуда, а топот за спиной приближался.
Молнией пронеслась спасительная мысль: а может, они и впрямь заблудились? Нет, к черту, он не станет рисковать! В конце концов, у него есть пистолет — несерьезный пневматический пугач, зато с виду — точная копия «вальтера», стоящего на вооружении немецкой полиции. Этот грозный вид в сочетании с парой подходящих к случаю слов остудит пыл преследователей, заставит их отступить. А когда они прекратят эту дурацкую погоню и остановятся на приличном, безопасном расстоянии, которое укажет им Дмитрий, — что ж, тогда с ними можно будет поговорить и даже, может быть, объяснить им, как выбраться отсюда на поверхность.
Он пробежал еще метров двадцать, прежде чем сумел наконец заставить себя остановиться и повернуться к преследователям лицом. За поворотом, который он только что миновал, слышался нарастающий топот, на кирпичных стенах плясали и прыгали круги света от двух мощных фонарей, кривлялись уродливые тени.
— А ну, стоять! — страшным голосом закричал Дмитрий, когда преследователи выскочили из-за поворота, и вскинул им навстречу руку с пистолетом. Вороненый ствол блеснул в свете фонарей, и Крестовский от души пожалел, что он ненастоящий. — Не двигаться! Перестреляю, как собак!
— Злой, у него волына! — испуганно и непонятно крикнул один из преследователей и тут же, не дожидаясь ответа, нажал на спусковой крючок.
Коридор наполнился громом выстрелов и оранжевыми отсветами дульного пламени. Этот беспорядочный, панический салют означал, что поезд, мчавший Дмитрия Крестовского навстречу его судьбе, прибыл на конечную станцию, в последний раз лязгнул буферами и замер у пустого, скованного лютым морозом и погруженного в вечный непроглядный мрак перрона.
Глава 13
Александр Антонович Гронский, казалось, не верил собственным ушам.
— Что? — почти шепотом повторил он. — Что ты сказал?
