Сиверов пожал плечами, уже в который раз поразившись громоздкой неэффективности этой системы, коэффициент полезного действия которой был меньше, чем у самых первых моделей паровых машин. Впрочем, ему не было никакого дела до системы, пока она ему не мешала.
Он не стал задерживаться в месте, где была истреблена засада. Тела, естественно, убрали, но отмыть кровь с кирпичного пола и стен никто не потрудился, и эти темные засохшие пятна говорили опытному глазу о многом. Тут работали настоящие отморозки, которые не жалели патронов и стреляли в лежачих, не разбирая, кто из них еще жив, а кто уже перестал дышать. Кровь была и там, где погоня подорвалась на растяжке, и там, где оглушенные, изнемогающие под тяжестью бесчувственных тел менты тащили своих раненых товарищей к выходу на поверхность.
Глеб не думал, что ему придется иметь дело с крутыми профессионалами, каждый из которых способен в одиночку задать основательную трепку хорошо вооруженному армейскому подразделению. Настоящий профи привык обходиться минимумом средств; он не стал бы оставлять на полу россыпи стреляных гильз и без видимой необходимости швыряться в ментов гранатами. Нет, здесь и впрямь побывали отморозки, привыкшие заменять профессионализм дерзким напором и плотностью огня. Вспомнились рэкетиры начала девяностых годов прошлого века, вовсю быковавшие на рынках и в кооперативных кафе. Они никого и ничего не боялись, вели настоящие войны друг с другом и с блатными, и нашпиговать свинцом пару-тройку не вовремя подвернувшихся под руку ментов им было все равно что плюнуть. То, что случилось здесь, в катакомбах, очень напоминало действия тогдашних «быков», и Глеб подумал, что сейчас он похож на героя фантастического фильма, повествующего об охоте на плотоядного динозавра, каким-то чудом воскресшего через миллионы лет после того, как все его сородичи вымерли.
Сиверов миновал зловонную лужу, возле которой потеряла след милицейская собака, и очутился у очередной развилки. В последние недели он часто предпринимал вылазки в подземелье и неплохо изучил здешние места. Правый проход, относительно прямой, с бетонным полом, на котором мирно догнивали изъеденные коррозией остатки каких-то давно ни к чему не подключенных труб, выводил к старой нерабочей теплотрассе. Двигаясь на четвереньках по ее разрушающемуся бетонному коробу, можно было добраться до тепловой камеры. Через эту камеру открывался путь наверх, к солнцу, а за камерой короб обрушился и был намертво забит монолитной массой бетонных обломков и слежавшейся земли. Если преступники двинулись этим путем, они давно уже выбрались на поверхность и растворились в сутолоке многомиллионного города. Но Глеб в этом сомневался: в конце концов, они спустились под землю вовсе не затем, чтобы перебить энное количество ментов! Им нужно было золото, и после визита в квартиру Крестовского они почти наверняка знали, где его искать.
Поэтому Сиверов без тени сомнения свернул налево. Этот проход был извилистым и узким. Больше всего он напоминал подземный ход из романов о раннем Средневековье; судя по всему, это и был именно подземный ход, поскольку ни на стенах, ни на полу, ни тем более на потолке не усматривалось даже следов каких бы то ни было коммуникаций. Глеб хаживал здесь не менее пяти раз и точно знал, куда этот ход ведет. Впереди — путаница подвалов и подземных коридоров, каким-то чудом уцелевшая со времен старой купеческой Москвы. Это был неисследованный лабиринт, где большинство проходов заканчивалось глухими тупиками, и если пресловутый клад действительно существовал, то лежал он где-то там. Глеб провел в этой части катакомб в общей сложности около четырех суток, но так ничего и не нашел. Да он, строго говоря, и не рассчитывал, свернув за угол, наткнуться на доверху набитый золотом старинный сундук, стоящий прямо посреди коридора. Тот, кто спрятал клад, сделал это очень основательно, постаравшись, чтобы золото не досталось случайному человеку.
Примерно через час он очутился на перекрестке двух совершенно одинаковых коридоров — узких, сводчатых, снизу доверху выложенных отлично обожженным, гладким и плоским старинным кирпичом. В месте пересечения коридоры образовывали что-то вроде круглого зала, похожего на внутренность крепостной башенки или церковной колокольни. Пожалуй, все-таки колокольни; на эту мысль наводил куполообразный потолок. Местечко это выглядело довольно необычно; Глеб трижды бывал здесь в компании Рыжего, и всякий раз у него возникало ощущение, что золото Шлимана находится где-то неподалеку. Привыкнув доверять своим предчувствиям, Слепой старательно исследовал оба коридора, но ничего не нашел, кроме пыльной паутины, мусора и нескольких крысиных скелетиков, хрупких, как яичная скорлупа.
Сейчас что-то подсказывало ему, что преступники тоже здесь побывали. Но по какому из четырех проходов они двинулись?
Глеб стоял в середине образованного пересекающимися коридорами креста и медленно поворачивался кругом. Луч укрепленного на каске фонарика скользил по кирпичным стенам с ровными, будто и не в подземелье, а на парадном фасаде богатого особняка, швами. Хваленое шестое чувство агента по кличке Слепой, в которое, кажется, втайне верил даже генерал Потапчук, на этот раз молчало как партизан на допросе. Но там, где подвела интуиция, неожиданно выручили глаза: Глеб увидел отчетливо высеченные на кирпиче рядом с одним из проходов инициалы: «Д. А. К.».
Мигом сообразив, чьи это инициалы и что они означают, Сиверов чертыхнулся. То, что до сих пор он не замечал этой надписи, служило лишним доказательством давно известной истины: когда занят чем-то по-настоящему ответственным, лучше всего работать в одиночку и полагаться только на себя самого. И уж подавно не следовало брать с собой на поиски клада этого рыжего болтуна, который не только сам прохлопал оставленный Дмитрием Аполлоновичем знак, но и отвлек от него внимание Глеба.
На всякий случай вынув и поставив на боевой взвод пистолет, Глеб решительно направился в коридор, помеченный инициалами Крестовского. На груди у него болтались инфракрасные очки. При движении по коридорам эта штуковина была бесполезна: здесь, под землей, тепловой фон был ровным, и в инфракрасном диапазоне светиться могли только живые объекты да трубы теплотрасс. Очки могли понадобиться разве что во время перестрелки в кромешной тьме. Глеб прихватил их не для того, чтобы получить преимущество над противником, который наверняка был оснащен не хуже, а может быть, и лучше его, а просто чтобы уравнять шансы и не очутиться в незавидном положении настоящего слепого, который затеял драку с компанией зрячих. Дорогу себе он по-прежнему освещал укрепленным на каске фонариком, хорошо понимая, что, двигаясь таким образом, представляет собой завидную мишень. Впрочем, оснований полагать, что преступники до сих пор сидят на месте, перебирая троянские золотые побрякушки, у него не было, и он чувствовал себя здесь в относительной безопасности.
Он шел, узнавая выученные наизусть за время прежних вылазок приметы: фальшивые полуколонны, с неизвестной целью воздвигнутые теми, кто строил этот коридор, ржавые кронштейны, в которых когда-то, несомненно, крепились чадящие факелы, валяющийся в углу среди прочего мусора, покрытый толстым слоем изумрудно-зеленого окисла смятый корпус старинной керосиновой лампы, который, если его привести в порядок, оторвал бы с руками любой антиквар…
