Потом он увидел небрежно отброшенную чьей-то торопливой рукой прямо на середину коридора фомку и остановился. Фомка была совсем новенькая, и раньше ее тут не было. Сиверов понял, что близок к цели.
Он наклонил голову, чтобы луч укрепленного на лбу спелеологической каски фонаря упал вдоль коридора, и сразу же увидел еще кое-что, чего здесь не было раньше, — квадратную яму в полу, прежде накрытую каменной плитой. Плита, расколотая на две неравные части, валялась рядышком. В зияющем квадратном провале что-то тускло блеснуло. Глеб подошел ближе, посветил в яму и увидел на дне ее старинный, окованный медью дубовый ларец с откинутой крышкой.
В ларце, как и следовало ожидать, было пусто, что позволяло увидеть изъеденные жучками-древоточцами стенки и дно. Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, Глеб пометил опустошенный тайник на самодельной схеме подземного лабиринта, поставив в нужном месте жирный крест. Делая это, он представил себе выражение лица Ирины Андроновой, когда она обо всем узнает.
Он осмотрелся. В пыли вокруг вскрытого тайника было полно следов и отметин, оставленных преступниками. Увы, разобраться в них было куда сложнее, чем это обычно оказывается в книгах и фильмах, где действуют опытные следопыты, способные восстановить целую цепочку событий по одному-единственному отпечатку подошвы, смятому окурку и нескольким комочкам сигаретного пепла. Здесь, около тайника, было сколько угодно отпечатков, правда нечетких и смазанных, а также сигаретного пепла и окурков, но они не сказали Глебу ничего нового. Он и так знал, что здесь произошло, и огорчало его только отсутствие вблизи тайника еще хотя бы одного трупа: в глубине души он надеялся, что преступники перестреляют друг друга в процессе дележа добычи.
Преступники, однако, удалились отсюда в полном согласии, унося фантастический куш — легендарный клад Приама, вокруг которого историки нагородили горы чепухи — нагородили потому, что никому из них не могло даже в голову прийти, насколько проста и неприглядна истина.
Убедившись, что делать ему здесь больше нечего, Глеб двинулся в ту сторону, куда уводили нечеткие следы в пыли. Следы вскоре затерялись и окончательно исчезли, и двигаться ему пришлось, полагаясь только на чутье и здравый смысл. Если «волки», на которых он охотился, не повернули назад, они должны были либо до сих пор бродить под землей, либо найти какой-то другой выход из катакомб. А поворачивать назад они наверняка не стали, поскольку не могли не понимать, какой теплый прием их там поджидает.
Сиверов блуждал под землей несколько часов, то находя следы убийц, то снова их теряя, забредая в тупики и возвращаясь назад, пока наконец не понял, что находится на верном пути к поверхности. Он шел по магистральной канализационной трубе, под ногами хлюпало, а запах не оставлял никаких сомнений в том, что эта труба активно используется по прямому назначению. Потом впереди возникли какие-то красно-синие ритмичные вспышки; в это было трудно поверить, но, кажется, Глеб и в самом деле видел отблески проблескового маячка, установленного на крыше милицейской машины. Какое-то время, продолжая двигаться вперед, он ломал голову над тем, какой катаклизм мог забросить ментовский «луноход» в канализацию. Затем источник света приблизился, и все стало ясно: красно-синие сполохи проникали в трубу сверху, через открытый колодец, возле которого стояла милицейская машина — стояла там, наверху, на прочном, надежном, сухом асфальте, а вовсе не в трубе, по ступицы колес погрузившись в ядовитые сточные воды.
Пока Глеб, задрав голову, любовался видневшимся далеко вверху четким кругом ночного неба, озарявшимся беззвучными красно-синими вспышками, течение зловонной подземной реки продолжало свою работу. Некий тяжелый, полузатонувший предмет, лениво покачиваясь в темноте на ядовитых волнах, подплыл к Глебу со спины и мягко, но очень ощутимо толкнулся в правую ногу.
Сиверов резко обернулся, направив свет фонаря на поверхность воды. У его ног плавало мертвое тело в ярком прорезиненном комбинезоне. Человек лежал на воде лицом вниз, широко раскинув мертвые руки, но Глебу не нужно было видеть лицо, чтобы понять, кто это: заросший спутанными, потемневшими от грязной воды и крови огненно-рыжими волосами затылок был Сиверову хорошо знаком.
* * *
Злому и Медведю повезло как раз в тот момент, когда они уже почти отчаялись хоть когда-нибудь выбраться на поверхность. Рыжий диггер Егоров не смог усидеть дома и, презрев запрет Глеба Сиверова, которого про себя по-прежнему называл Черным Монахом, на свой страх и риск снова сунулся под землю в одиночку.
Честно говоря, именно упомянутый запрет погнал Рыжего под землю, оказавшись в этом плане куда эффективнее прямого приглашения или даже принуждения. Слова легендарного Черного Монаха: «Извини, приятель, но на этот раз мне будет некогда с тобой нянчиться» — оскорбили Рыжего до глубины души.
Диггер честно и мужественно боролся с бесом, который нашептывал ему в левое ухо всякие соблазнительные вещи. Но бес, как это часто бывает, одержал решительную победу, заставив здравый смысл безоговорочно капитулировать. Кровопролитное сражение разума с азартом длилось, казалось, целую вечность. На самом же деле время, которое потребовалось Рыжему, чтобы принять самоубийственное решение, было невелико.
Окинув прощальным взглядом квартиру, — он всегда прощался, когда уходил, потому что знал, что может не вернуться, — Рыжий вышел за дверь и в последний раз в жизни услышал мягкий щелчок закрывшегося замка.
Проникнуть в катакомбы сегодня оказалось непросто. Диггер битый час мотался на своей «хонде» от одного известного ему входа к другому, и всякий раз ему приходилось сворачивать в сторону или проезжать мимо, завидев впереди сине-белые борта, бронежилеты и серую униформу. Менты дежурили у каждого лаза в катакомбы прямо как коты, решившие объявить грызунам войну на уничтожение и осадившие все известные им мышиные норы.
К счастью, мыши, когда им это нужно, бывают чертовски хитры и нет такого кота, который знал бы все прогрызенные ими дырки в полу. Да и поголовье котов строго ограничено размером ассигнований на нужды борьбы с грызунами… Иными словами, поставить хотя бы по одному автоматчику около каждого канализационного люка и около каждой водопропускной решетки ливневой канализации по всей Москве, наверное, можно, но тогда ни на что другое ментов уже не останется. А если прибавить сюда подвалы старых домов, камеры теплотрасс, теплоузлы, водонасосные станции, колодцы телефонных, газовых, электрических и бог знает каких еще сетей и коммуникаций, то, чтобы перекрыть их все, в столице придется объявлять военное положение и, как минимум, целиком задействовать личный состав Московского военного округа…
Короче говоря, кто ищет, тот всегда найдет. Или, как было сказано в другой книге, но примерно в то же самое время: бороться и искать, найти и не сдаваться. Именно таким был в тот день девиз Рыжего. Хотя, если бы кто-то сказал ему об этом вслух, Рыжий поднял бы дурака на смех: он терпеть не мог громких фраз, девизов и вообще предложений, содержащих в себе что-либо, помимо конкретной информации.
Диггер разъезжал по центру на своей мягко ворчащей мощным движком спортивной «хонде» и изучал ситуацию. Все было просто: Глеб Петрович, похоже, не лгал, намекая, что на этот раз там, внизу, и впрямь стряслось что-то серьезное. Проезжая мимо очередного поста с целым баулом диггерской амуниции за плечами, Рыжий иронически улыбался. Усилия столичной милиции изловить людей, которые скрылись в подземном лабиринте, он мог охарактеризовать словом «потуги»; это и были потуги, и притом тщетные, если только беглецы не окажутся полными баранами и сами не придут к ментам в руки.
