Сержанту приходилось туго. Ромашова, по всей видимости, подняли с постели, до которой тот едва-едва успел доползти. И ничего веселого выдернутый из-под бока у жены подполковник не увидел, а бедняга сержант подвернулся ему под руку как раз тогда, когда добрейший Иван Гермогенович искал, на ком бы выместить свое раздражение. Поэтому в данный момент господин подполковник орал, как хрестоматийный комбат на строевом плацу, пытающийся вернуть банде старослужащих уставной вид и понятие о воинской дисциплине.
— Какой еще люк?! — орал подполковник Ромашов.
— Известно, какой — канализационный, — обиженно гундосил сержант.
— И что?!
Сержант забормотал что-то, чего Глеб издалека не разобрал, закончив объяснение отчетливо прозвучавшей аббревиатурой: «ФСБ».
— Ну конечно! — с огромным сарказмом воскликнул Ромашов. — Что же еще может вылезти из канализации!
Он наконец соизволил посмотреть в направлении, которое указывала вытянутая, как старинный семафор, рука сержанта. Он увидел Глеба, и его раздраженное, сердитое лицо вдруг стало непроницаемо спокойным, как скрывающая под собой неизвестное науке допотопное чудовище гладь горного озера Лох-Несс. Сиверов предположил, что такое изменение вызвано вовсе не радостью, которую подполковник испытал при виде старого знакомого, а, напротив, тем обстоятельством, что разозлиться еще сильнее для него означало бы попросту схлопотать инсульт.
Та же мысль, судя по всему, пришла в голову и капитану, который бросил баловаться с инфракрасными очками и уставился на Глеба с нескрываемым злорадством, уверенный, что храбрый и принципиальный Иван Гермогенович прямо сейчас принародно укажет зарвавшемуся чекисту границы его полномочий и вообще согнет его в бараний рог, взяв, между прочим, на себя все негативные последствия этого нетривиального поступка. Короче говоря, капитан настроился на бесплатное представление, и он его получил — правда, совсем не такое, какого ждал.
— Привет, — подойдя, хмуро бросил Глебу Ромашов и протянул для пожатия руку.
— Здравствуйте, гражданин начальник, — с льстивой интонацией пойманного с поличным рецидивиста поприветствовал его Слепой.
Протянутая Ромашовым рука повисла в воздухе. Прошло некоторое время, прежде чем подполковник осознал, что его негласный коллега по расследованию стоит в довольно странной позе, а затем и то, почему он так стоит.
— Ага, — с мрачным удовлетворением произнес он, — попался, который кусался? Журавлев, сними с него наручники.
Получив свободу, Глеб первым делом содрал с себя вонючий комбинезон, под которым вся одежда, казалось, насквозь пропиталась потом, затем все-таки пожал Ромашову руку и только после этого принялся расталкивать по карманам свое имущество. Капитан Журавлев, глядя в сторону, вернул ему удостоверение. Глеб положил удостоверение в карман, взял с капота «Волги» пистолет и, выразительно глядя на капитана, картинно оттянул ствол. Журавлев слегка позеленел и рефлекторно огляделся, словно ожидая увидеть вокруг себя вырастающих прямо из-под земли бойцов группы «Альфа» в черных трикотажных масках.
Дружески улыбнувшись капитану, он поставил пистолет на предохранитель и сунул его в наплечную кобуру.
— Ты откуда взялся? — спросил Ромашов, оставив без комментариев разыгранный Глебом маленький спектакль.
— Известно, откуда — из канализации, — довольно удачно передразнивая сержанта Прокопова, сообщил Глеб.
— Это мне уже доложили, — усмехнулся подполковник. — Все сокровища ищешь, ловишь ветра в поле?
— Ну почему же ветра?.. — сказал Глеб. — Сокровища я, конечно, не нашел, зато нашел место, где они лежали.
— Ну?! — несмотря на усталость и озабоченность, искренне изумился Ромашов.
— Ларец, в котором они хранились, до сих пор там, — проинформировал его Сиверов. — И, судя по его размерам, речь идет о действительно крупном кладе.
Капитан Журавлев навострил уши. Он даже рот открыл от внимательности, и Глеб, деликатно взяв Ромашова под локоток, отвел его в сторонку — подальше от «Волги» с ее мигалкой и любопытного капитана и поближе к «бентли», вокруг которого продолжалось неторопливое, давно уже опостылевшее его участникам действо, именуемое в милицейских протоколах осмотром места происшествия. Очень хотелось посмотреть, кто же все-таки лежит в шикарном золотистом гробу на четырех колесах.
Ромашов на ходу разглядывал самодельный план катакомб, на котором рукой Глеба был поставлен жирный крестик, обозначавший место, где был спрятан клад — тот самый, который Сиверов в последнее время про себя именовал кладом Крестовского-Приама.
— Знаешь, чего я не понимаю? — сказал подполковник и щелкнул ногтем по крестику. — Это же довольно далеко отсюда, верно? Так объясни ты мне, сделай милость, каким ветром тебя занесло именно сюда?
Глеб задумался. Он даже остановился — постоял немного, рассеянно сунул в зубы сигарету, пожевал, скривился и выплюнул испорченную сигарету в траву.
— Даже не знаю, что тебе сказать, — признался он. — Просто пришел, и все. По следу.
— По какому следу?! Собака след потеряла, а ты что же — нашел?
— Выходит, что нашел, — сказал Глеб. Он выглядел озадаченным. Да он и был озадачен, как это случалось всегда, когда его пытались заставить объяснить, каким образом он делает правильные выводы на основании явно недостаточной информации — если она вообще была, эта информация. — Нашел, — повторил он. — Только не спрашивай, как и что это за след. И не смотри на меня, как солдат на вошь. Я действительно не знаю, как догадался, куда они пойдут. Главное, что я не ошибся.
— А откуда ты знаешь, что не ошибся? — с чисто милицейской хваткой поинтересовался Ромашов, бросив быстрый взгляд через плечо в сторону золотистого «бентли».
«Ага», — подумал Глеб, заметив этот взгляд.
— Знаю, — сказал он. — И никакой мистики. Просто… Помнишь Егорова? Ну, того рыжего диггера, которого ты повинтил за сережку?
— Еще бы, — с недовольством промолвил Ромашов. — Вся эта каша из-за него… Я его на допрос вызвал — на послезавтра, на одиннадцать утра.
— Не придет, — меланхолично сообщил Глеб. — Он там, в люке.
— Что?!
— Прямо там, откуда я вылез. Я бы сразу сказал, но твои звероящеры меня даже слушать не стали, а сразу приняли на дубинки. Плавает лицом вниз. Судя по дырке во лбу, ствол был никак не меньше сорок пятого калибра.
— Ничего не понимаю, — почти с отчаянием произнес подполковник.
— Да тут и понимать нечего, — устало и печально сказал Глеб. — Моя вина, не сумел остановить. Думал, что достаточно доходчиво все объяснил, ан нет — повело кота за салом, потянуло сопляка на подвиги. Решил, видно, в одиночку натянуть нос и тебе, и мне. А может, рассчитывал золото присвоить, хотя я лично так не думаю…
— Я тоже, — глухо сказал Ромашов.
— Ну вот… Как я понимаю, ему повезло больше, чем мне. Он их нашел, и на этом его везение кончилось. Его взяли в качестве проводника, он их вывел сюда, а когда нужда в нем отпала… ну, ты меня понял.
