Злой порадовался тому, что угнанная ими машина прошла не больше полукилометра и двигатель не успел как следует разогреться. Пока они дожидались прибытия «своих», капот немного остыл, и теперь Солоницыну, наверное, было трудно определить, как давно заводили машину, — железо еще могло хранить остатки дневного тепла, когда на нем можно было запросто зажарить яичницу.
Наступила тишина, и в этой тишине с напарниками чуть не приключилась неприятность. Злой, который, казалось бы, все предусмотрел, кое о чем все-таки забыл, и немудрено: в последние часы ему слишком многое нужно было обдумать. И вот сейчас, уже подобравшись для короткого финишного рывка, он вдруг увидел, как в темном салоне «бентли» призрачным голубоватым сиянием засветился дисплей мобильного телефона.
Поняв, что сейчас случится, Злой судорожно схватился за карман. Он успел выхватить оттуда свой мобильник и выключить его, наверное, за секунду до того, как телефон начал бы звонить. На кнопку выключения Злой давил с такой силой и яростью, как будто телефон был ядовитым насекомым с очень твердым хитиновым панцирем и эту смертоносную гадину нужно было прикончить, пока она не укусила.
Пока они сидели и лежали в тени забора, глаза у него привыкли к темноте, и он хорошо разглядел жест Медведя, который выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Крыть было нечем: Злой действительно прокололся.
В этот судьбоносный момент он как будто раздвоился. Одна его половина продолжала неторопливо, со вкусом рассуждать о том, что было бы, если бы он вовремя не спохватился и не успел выключить мобильник. Зато другая не рассуждала вообще. Ей было некогда праздновать пустяковую промежуточную победу, она точно знала, что сейчас не время почивать на лаврах, и именно она подняла еще продолжающего мелко дрожать всеми поджилками Злого из ломкой сухой травы и бросила его, с бешено колотящимся сердцем, к обтекаемому золотистому багажнику.
Злой бежал пригнувшись, как большая человекообразная обезьяна, а за ним бесшумной тенью следовал верный Медведь. В острых ситуациях им не надо было командовать; он не то чтобы начинал лучше соображать, а просто действовал как автомат, согласно заложенной в него программе — укрывался, уворачивался от пуль, мгновенно реагировал на малейшее изменение ситуации и с завидной меткостью стрелял во все, что движется.
— …Странно, — сквозь слегка приоткрытое окно донесся до Злого голос Солоницына. — Обещали ждать моего сигнала, а не отвечают…
— Батарейка села, — негромко предположил другой голос, принадлежавший, без сомнения, самому Гронскому. — Или мобилу в дерьмо уронили. С этих баранов станется…
Злой мрачно улыбнулся в темноте. То, что думал о них с Медведем господин Гронский, с некоторых пор перестало иметь какое бы то ни было значение. Важно было другое — то, что господин банкир лично прибыл к месту ожидаемых событий, не желая ни на одну лишнюю секунду доверять кому бы то ни было золото, которое уже привык считать своим. Этим он избавил Злого и Медведя от множества хлопот. Что ж, в добрый час, и спасибо за заботу!
Не слушая, что там еще пытались сказать друг другу эти два упыря, Злой выпрямился во весь рост, шагнул вперед и аккуратно, вежливо постучал согнутым пальцем в стекло передней двери со стороны водителя. Стекло с электрическим жужжанием поехало вниз — видно, Солоницын решил, что это кто-то из команды Стеценко явился за дальнейшими инструкциями. В открывшемся темном проеме Злой увидел бледное пятно повернутого к нему лица и сказал:
— Привет.
— Злой?! — мигом опознав его по голосу, изумился Солоницын.
— Злой, злой. Злее уже некуда.
— Вы как здесь…
Его бывшему начальнику не удалось закончить вопрос. Злой увидел, как правая ладонь Солоницына бледной змейкой скользнула в темноте к левому лацкану пиджака, и не стал ждать продолжения.
Оснащенный глушителем «TT» чихнул Солоницыну в лицо, и у того внезапно открылся третий глаз — пустой, черный, расположенный почти точно между теми двумя, которыми Сергея Витальевича наградили родители и мать-природа. Начальник службы безопасности дернулся, словно его укололи снизу шилом, уронил так и не дотянувшуюся до пистолета руку и обмяк, безвольно перекосившись на сиденье.
Медведь тем временем разряжал обойму «кольта» в непрозрачное снаружи стекло задней двери, за которым притаился Большой Босс. Выпустив подряд семь пуль, он ударил в стекло рукояткой. Стекло, после обстрела ставшее похожим на паутину, которая побывала под градом, высыпалось вовнутрь водопадом стеклянных призм.
— Даю миллион… каждому, — захлебываясь кровью, прохрипел из темноты распотрошенного пулями сорок пятого калибра салона Александр Антонович Гронский.
— Слыхал, братан? По целому лимону на нос! — обратился к напарнику Медведь. В его голосе слышалось колебание пополам с уважением к размерам предложенного выкупа, но Злой понимал, что Медведь просто издевается над своей жертвой: начав стрелять, он обычно не мог остановиться, пока мишень не переставала дышать, и никакие миллионы остановить его не могли.
— И по памятнику с оградкой в придачу, — сказал Злой. — Кончай базар, Косолапый. Контроль!
— Есть контроль, — с удовольствием откликнулся Медведь и спустил курок.
«Кольт» негромко хлопнул, и его затвор заклинился в крайнем заднем положении. Доносившиеся из темного салона хрипы и бульканье прекратились.
— Хрен знает сколько лет мечтал это сделать, — прогудел Медведь с простодушным удовлетворением фрезеровщика, только что трахнувшего кинозвезду. Он выбросил из рукоятки пустую обойму и с лязгом загнал на место новую. — Что дальше?
— Дальше — будем жить, — сказал Злой. Осененный внезапной догадкой, схожей с прозрением, он наклонился, пошарил в темноте забрызганного кровью и мозгом салона, резко что-то рванул и выпрямился. В руке у него поблескивало, раскачиваясь, какое-то сложное украшение из множества золотых цепочек, в котором изящество замысла странным и волнующим образом сочеталось с варварской грубостью исполнения. — Нашел себе игрушку, урод, — добавил Злой, обращаясь к остывающему телу Большого Босса. — Извини, но тебе эта цацка уже ни к чему. Валим отсюда, Медведь.
Свалить по-тихому им не удалось — их таки заметили, и какой-то умник, недалеко ушедший от Медведя, выпустил им вслед длинную очередь из автомата. Пули с противным лязгом простучали по крышке багажника, и в ответ на выстрелы впереди, на проспекте, дико взвыла, будто разбуженная шумом, милицейская сирена. В разжиженном светом фонарей ночном мраке засверкали далекие голубые вспышки. Медведь резко вывернул руль, сворачивая в какой-то темный двор, машина, дребезжа, запрыгала по ухабам, и Злой чихнул точь-в-точь как пистолет с глушителем, нанюхавшись поднявшейся с пола едкой пыли.
Еще минут двадцать они плутали темными дворами и боковыми улицами, уходя от предполагаемой погони, а потом бросили машину в какой-то подворотне, стерли отовсюду отпечатки своих пальцев, пешком добрели до проспекта и взяли такси.
* * *
