Несколько дней назад коллекционеру позвонил незнакомый ему молодой человек и попросил о встрече. Юноша, не предъявив никаких рекомендаций, не сославшись на знакомых и даже не признавшись, каким путем добыл номер телефона, был тем не менее весьма настойчив. Он утверждал, что якобы располагает неким особо ценным предметом.
Маевский был стреляный воробей и сразу заподозрил неладное. Серьезные дела так не делаются — по крайней мере, как правило. Но он был коллекционер и, конечно, втайне верил в чудеса. Как всякому настоящему коллекционеру, ему не раз доводилось иметь дело с темными, подозрительными личностями и выписывать сложные вензеля вокруг буквы закона. Вот и на этот раз в голосе звонившего ему почудилось нечто такое, что заставило рискнуть. Не то чтобы голос этот дрожал или срывался от волнения, но, кажется, этот молодой человек и впрямь считал, что располагает чем-то весьма и весьма ценным; естественно, он мог ошибаться, принимая, так сказать, карася за порося, а вот Маевский права на ошибку не имел. Уже на второй минуте разговора он решил: да, дело это сомнительное, но, если потом окажется, что из-за излишней осторожности он упустил возможность пополнить свою коллекцию еще одной жемчужиной, воспоминание об этом происшествии будет отравлять ему существование до самой смерти.
Поэтому назначил молодому человеку встречу в людном месте и явился на нее вовремя, приняв все мыслимые меры предосторожности на случай возможной попытки ограбления, похищения и прочих криминальных действий, направленных против его жизни, здоровья и имущества.
Коллекционер был разочарован. Молодой человек пришел на встречу с пустыми руками, не имея при себе даже фотографии вещи, о которой шла речь. Маевскому пришлось довольствоваться косноязычным описанием золотого украшения, составленного из множества тонких, различных по длине цепочек с золотыми же листиками на концах. Молодой человек не знал не только возраста этого украшения, но даже и того, куда, на какую именно часть тела данное украшение полагалось надевать. Поначалу он сбил Маевского с толку, упрямо называя эту вещь «колье». И лишь потом, когда, отчаявшись дать сколько-нибудь достоверное словесное описание украшения, собеседник выхватил из кармана шариковую ручку и принялся неумело, но вдохновенно рисовать на ресторанной салфетке, коллекционер сообразил, о чем идет речь.
Незнакомец изобразил подобие сложного головного убора из золотых цепочек, которые должны были украшать женский затылок. Примерно такую вещицу Гомер описал в «Илиаде» — там, где Андромаха в горе срывает ее с головы и бросает в пыль. В поэме головной убор описан достаточно невнятно, и поколения исследователей плохо представляли себе, о чем конкретно идет речь, пока Шлиман не откопал его в развалинах древней Трои вместе с огромным количеством других занятных вещиц.
Больше подобных предметов не находили нигде и никогда. Из этого следовало, что речь идет либо об одной из вещей, похищенных у Шлимана во время раскопок, либо, что вероятнее всего, о поздней подделке под нее. Не исключался также вариант, при котором весь этот разговор следовало расценивать лишь как попытку выманить коллекционера из дома, чтобы без помех очистить его квартиру. Последний вариант Маевский предусмотрел заранее — прямо скажем, за много лет до того, как ему позвонил этот странный тип, неспособный отличить старинную драгоценность от дешевой бижутерии.
Однако же целиком и полностью полагаться на меры предосторожности коллекционер не стал и, убедившись, что собеседник не готов продемонстрировать ему что бы то ни было, помимо неумелого рисунка на ресторанной салфетке, поспешил закончить разговор. Он не сказал ничего определенного, ограничившись осторожно высказанным, в меру скептическим пожеланием взглянуть на пресловутое украшение. «Не уверен, что эта вещь представляет ценность, — заявил он, ничем не рискуя, — да и профиль не совсем мой… Впрочем, приносите, я посмотрю. Если сам не заинтересуюсь, то, возможно, посоветую, к кому обратиться».
На назначенную повторную встречу молодой человек так и не явился, и телефонных звонков от него больше не поступало. Из этого коллекционер Маевский сделал вполне логичный вывод, что никакого золотого украшения в природе не существовало, а если и существовало, то его владелец сам, без консультаций со специалистами, отлично знал ему цену, которая почти наверняка равнялась нулю. И был этот быстрый умом юноша, вероятнее всего, обыкновенным мошенником, да еще и начинающим — неопытным и глупым. Решился на большое дело и отступил, как только убедился, что Маевский никоим образом не подпадает под емкое определение «лох».
Удивительно было то, что молодой человек дал себе труд тщательно подготовиться к своему неудавшемуся мошенничеству, отыскав где-то подробное описание найденного Шлиманом украшения. Впрочем, как без особого труда убедился Маевский, сделать это было несложно: описание содержалось в «Иллюстрированной истории материальной культуры» — недавно изданной, общедоступной книге, рассчитанной, как ему показалось, на школьников средних классов или же на взрослых с задержками психического развития. Некоторая невнятность, с которой собеседник описывал украшение, происходила, по всей видимости, из того же не слишком надежного источника.
Словом, история вышла преглупая. Одно слово — анекдот. Именно так все и было преподнесено слушателям. Правда, в шутливом тоне Маевского Ирине Константиновне послышались скрытые нотки разочарования опытного охотника за сокровищами, убедившегося, что попавшая к нему в руки старая пиратская карта не более чем чья-то не слишком умная шутка.
Андронова заподозрила, что в рассказанной болтливым коллекционером истории не все так просто. Анекдот вышел не смешной — напротив, он ее встревожил. Не могло ведь, в самом деле, случиться так, чтобы кто-то в наши дни расхаживал по городу, имея в кармане часть легендарного клада Приама!
— Почему бы и нет? — философски заметил в этой части ее рассказа Глеб Сиверов, окутываясь облачком табачного дыма.
Про себя он подумал, что надо бы освежить в памяти полузабытые сведения о том, кто таков Приам и что это за клад, названный в его честь. История Троянской войны помнилась ему лишь смутными урывками. Началась она из-за женщины, и победили в ней греки — это Сиверов знал твердо. Помнил он и то, что Троя долгое время считалась плодом фантазии Гомера и что над дилетантом и самоучкой Генрихом Шлиманом потешался весь ученый мир — до тех пор, естественно, пока он не откопал руины легендарного города, сделавшись светилом мировой археологии…
— Вы ведь и сами думаете, что дыма без огня не бывает, — продолжал он, заметив, как нахмурилась Ирина Константиновна, — иначе ни за что не обратились бы ко мне. Хорошо, если это и впрямь анекдот. А если нет?..
— Сама не знаю, что на меня нашло, — призналась Ирина. — Наверное, я напрасно вас побеспокоила. В любом случае я не представляю, как это можно проверить.
— Ну, способов существует множество, — заверил ее Глеб. — И самый простой из них — поговорить с этим вашим Маевским. А вдруг это никакой не анекдот, и фигурирующий в нем предмет давно уже занял достойное место в его коллекции?
— И теперь он бегает по городу и всем об этом рассказывает, — иронически закончила Ирина.
