Ключей не было — видно, пузатый Валера догадался куда-то их припрятать. В тот самый момент, когда Злой это понял, с улицы донесся рев мотора, визг тормозов и сразу же вслед за этим — хлесткий, как удар пастушьего бича, звук пистолетного выстрела.
* * *
— Сто раз тебе говорил: не связывайся с ментами, — раздраженно произнес Федор Филиппович, нимало не стесняясь присутствия в непосредственной близости подполковника милиции Ромашова, не говоря уже о чинах помельче. — У них же обе ноги левые! Ты только посмотри, чего они тут наворотили, это же уму непостижимо!..
Глеб Сиверов, который уже насмотрелся на все это буквально до тошноты, тем не менее посмотрел еще раз. Да, генерал не преувеличивал, наворочено было изрядно.
Краем глаза он заметил, что задетый словами Федора Филипповича Ромашов набычился и уже открыл рот с явным намерением возразить, однако Потапчук не дал ему времени на то, чтобы сформулировать достойный ответ: повернувшись на каблуках, он уселся на заднее сиденье своей машины, с ненужной силой захлопнул дверцу, и черный «мерседес» тут же сорвался с места и скрылся за углом.
Глеб еще раз окинул долгим взглядом картину страшного разгрома, которую являла собой улица тихого подмосковного городка. По правую руку от него зиял черный квадратный провал выбитой витрины антикварной лавки. На тротуаре валялось здоровенное, ведра на три, кашпо, из которого торчала переломанная, измочаленная финиковая пальма. Небритый мужик в замызганных джинсах и оранжевом дворницком жилете сметал в ведро осколки стекла и высыпавшуюся из кашпо землю, с любопытством и опаской косясь при этом по сторонам.
У противоположного тротуара криминалисты заканчивали фотографировать густую россыпь стреляных гильз, медные бока которых неуместно весело поблескивали на солнце. На асфальте мостовой виднелись обведенные мелом контуры тел и пятна подсыхающей крови. Сами тела уже увезли — загруженная под завязку труповозка уехала минут на десять раньше Федора Филипповича. В окнах ближних домов маячили бледные пятна лиц — перестрелка кончилась, опасность миновала, и страх ушел, уступив место любопытству. За желтыми лентами ограждения топтались немногочисленные зеваки; Глеб отметил про себя, что после того, как увезли трупы, их толпа заметно поредела.
Подъехавший эвакуатор погрузил на платформу похожую на решето милицейскую «десятку» со спущенными шинами и без единого целого стекла, выплюнул из выхлопной трубы облачко черного дыма и укатил. В поле зрения Сиверова появились еще два дворника с совками и метлами, а когда из-за угла, оставляя за собой на сухом асфальте тонкие струйки протекающей воды, показалась оранжевая поливочная машина, остатки зевак начали неохотно рассасываться — глазеть стало не на что, разве что на то, как дворники смывают с асфальта кровь.
В стоявшем с распахнутыми дверцами микроавтобусе передвижной криминалистической лаборатории работало радио. Диктор рассказывал о засухе и гибели урожая зерновых в Воронежской губернии, и его неуместно бодрый голос плыл в раскаленном мареве над залитой кровью, усеянной стреляными гильзами и битым стеклом улицей, где, казалось, еще не до конца рассеялся острый запах пороховой гари. В сегодняшней перестрелке личный состав отдела внутренних дел тихого подмосковного городка понес потери, каких не знал, наверное, со времен борьбы с послевоенным разгулом бандитизма.
Хрустя осколками, Сиверов подошел к Ромашову и тронул его за рукав. Лицо у подполковника было хмурое и злое, в опущенной руке хрипела и бормотала бесполезная рация.
— Хреново, — сказал Глеб.
Он сам почувствовал, как ненужно и глупо это прозвучало, но что еще можно было сказать? Произнесенное им слово, по крайней мере, описывало ситуацию самым исчерпывающим образом.
— Хреновей некуда, — мрачно согласился подполковник. — Думаешь, это они?
— Я пока ничего не думаю, — солгал Глеб. — Охранник магазина успел что-нибудь сообщить?
— Только назвал адрес. Потом связь прервалась. У дежурного на пульте перед носом лежала ориентировка, в которой предписывалось уделять особое внимание звонкам из антикварных магазинов, ювелирных мастерских, ломбардов и пунктов скупки золота, поэтому он сразу же направил сюда наряд. Ну, а дальше… В общем, сам видишь.
— Вижу, — сказал Глеб. — Лучше бы мне этого не видеть… Гильзы?..
— В магазине всего две, обе от «Макарова», — сказал подполковник. — Зато на улице подобрали несколько штук сорок пятого калибра.
— Хороший пистолет. Жалко бросить, — предположил Глеб. — Вот отморозки! Да, это точно они. Если, конечно, это не была попытка ограбления.
— Сейф в кабинете хозяина не тронут, — сказал Ромашов. — Прихватили только то, что было в кассе. Судя по контрольной ленте кассового аппарата — гроши. Хватит разве что на пару бутылок водки с закуской, но ради такой добычи бойню посреди города не устраивают…
— Факт, они, — повторил Глеб.
— Они, они, — вяло согласился подполковник. — И что теперь?
— Ну, теперь ищи ветра в поле, — сказал Сиверов. — К антикварам они больше не сунутся, если только у них имеются хоть какие-то мозги.
— Да, — сказал Ромашов, и это прозвучало как приговор.
Говорить больше было не о чем.
— Ну, будь здоров, — сказал подполковнику Глеб, повернулся и пошел к своей машине, которая уже битый час калилась на солнцепеке, поджидая хозяина.
Глава 20
Брошенные Медведем автоматы дружно лязгнули об асфальт. Не успевший остыть двигатель завелся с полпинка, запыхавшийся Злой повалился на пассажирское сиденье, хлопнул дверцей, и Медведь, сорвав машину с места, бросил ее в просвет между багажником «ментовоза» и краем проезжей части.
Просвет оказался узковат, и темно-зеленый «фольксваген» с грохотом ударился о багажник «десятки», отшвырнув ее в сторону и оставив на месте происшествия часть переднего бампера, фару и решетку радиатора. Уцелевший мент в исклеванном пулями бронежилете сумел подняться на четвереньки как раз вовремя, чтобы получить страшный удар в лицо мятым передним крылом «пассата». Его отбросило в сторону, и он сломанной куклой покатился по пыльному асфальту, оставляя за собой кровавый след. Дорога впереди очистилась, Медведь переключил передачу и вдавил в пол педаль акселератора.
— Посмотри, братан, — сказал он таким тоном, словно только что отошел от бильярдного стола, — ухо у меня цело?
Злой, которого все еще била крупная дрожь, бросил на него непонимающий взгляд.
— Ухо? — тупо переспросил он. — Какое еще ухо?
— Правое, — пояснил Медведь, размазывая кровь по щеке зажатой в горсти бейсболкой.
— На месте твое ухо, — поняв наконец, чего от него хотят, сквозь зубы процедил Злой. Он с силой загнал новую обойму в рукоятку «Макарова» и вдруг добавил: — Пять.
— Чего пять? — не понял Медведь.
Он заложил крутой вираж на большой скорости и с трудом выровнял машину.
