«Разве очевидного недостаточно?»
Он загнал ее в угол. Лишь раз в жизни Розмари была по-настоящему кому-то предана. И это был Итан Стюарт, которого она – как теперь понимала – любила. Розмари нахмурилась. Она становилась сентиментальной. Та ментальная штука, которую Джейк проделал с ней и другими, явно выбила ее из колеи. Либо все дело в невыносимой боли. Сложно сказать наверняка. Было совершенно ясно, что случится, если она не станет сотрудничать. Она будет служить этому Благодетелю, кем бы он ни был, или ей перережут горло и выбросят, словно протухший мусор. И все же…
– Замара – Хранитель. Я думала, даже Сотворенные уважают такие вещи.
«Когда-то это было так. Но теперь ее наследие ничего не значит для нас. Теперь имеет значение лишь наше будущее, лишь то, что может дать нам Зава-тор. Твои действия, как и цели Замары, Джейка и Ладраникса, противоречат его желаниям. Ты не можешь войти в залы. Мы не допустим, чтобы это случилось. И… Зава-тор желает получить Хранителя».
– И с моей помощью вы хотите заманить к нему Замару? Послушай, дружище, если ты прочитал мои мысли так хорошо, как думаешь, в одном ты должен быть чертовски уверен: я хочу убраться с этой разоренной планеты. Замара говорит, что может устроить это. Так что я не собираюсь предавать ее.
С людьми она попыталась бы блефовать, но с протоссами это не имело никакого смысла. Она была недостаточно обучена ментальным практикам, чтобы пытаться надуть того, кто читает мысли.
«Возможно, Замара лжет».
– Замара не связывала меня, как дикого зверя, и не подвергала ментальным пыткам. Угадайте, кому я буду доверять в первую очередь.
Феланис и Алзадар посмотрели друг на друга.
«Тогда у тебя нет выбора», – произнес Феланис.
Алзадар пропал в сумраке, затем вернулся с большим сосудом. Раздался мысленный шепот, и все протоссы жадно подались вперед. Несмотря на боль в суставах, Розмари ощутила укол любопытства. Что там такого в этой банке?
«Ты станешь одной из нас. Наше дело станет твоим делом. Наши цели станут твоими целями. Это честь для тебя, Розмари Даль».
На мгновение Розмари охватило непреодолимое желание слепо сопротивляться, словно обезумевшее животное. Она поборола его усилием воли, которую развила за годы тренировок. Но унять бешено колотящееся сердце она не могла.
Алзадар покачал головой и впервые заговорил. Его мысленный голос был властным и полным самообладания. Голос того, кто превосходно дисциплинирован и не испытывает необходимости кричать или приходить в ярость, как Феланис. Голос того, кто мог ничего не говорить, пока не сочтет нужным.
«Нет, братья и сестры мои, наше время еще не пришло. Это ради блага нашего гостя».
Алдазар в своем развевающемся длинном и изорванном одеянии шагнул к Розмари и сдвинул крышку сосуда.
До отвращения сладкий запах защекотал ноздри девушки, и она отчаянно закашлялась. Движение вызвало резкую боль в скрученных конечностях, и кашель сорвался в пронзительный крик. Тело мгновенно покрылось потом. Розмари приоткрыла глаза и увидела, что находится в банке. То была своего рода мазь темно-золотого цвета. И пока Розмари смотрела на нее, Алзадар длинными пальцами зачерпнул чуть-чуть этой мази и наклонился к девушке.
Розмари не умела читать мысли, но ей и не нужно было, чтобы где-то в глубине души понять: если эта мило выглядящая дрянь коснется ее, будет настоящая беда. Теряя сознание от ослепляющей боли, что пронзала при каждом движении, Розмари попробовала отползти. Это было бессмысленно и глупо, но с инстинктом самосохранения она ничего не могла сделать, точно так же как не могла заставить сердце прекратить биться.
«Держите ее», – абсолютно бесстрастно приказал Алзадар.
Холодные пальцы тут же сомкнулись на плечах, руках, запястьях и ногах, словно кандалы.
– Нет! – отчаянно крича, Розмари попыталась вырваться. Ярость и безотчетный ужас придали ей сил. Но хрупкость вцепившихся в нее рук оказалась обманчивой, и попытки вырваться были тщетны. Протоссы без труда перевернули ее на живот. Новая волна боли нахлынула с такой силой, что Розмари едва не потеряла сознание. Алзадар склонился к ней и нанес вещество сначала на внутреннюю сторону запястий пленницы, а затем, схватив девушку за волосы и запрокинув голову, растер мазь по ее горлу.
У Розмари появилась нелепая мысль, что на те же места она наносит духи – на шею и запястья: точки, где прослеживается пульс. Безумный смех поднялся внутри нее, но она подавила его. Мазь слегка согревала кожу. Успокаивала. Приносила удовольствие.
– Нет! – вновь закричала Розмари и вложила в этот крик всю силу воли.
Она видела, что протоссы вздрогнули от испуга, но было уже поздно. Причем поздно стало давно, еще в тот самый момент, когда она сделала первый шаг в эту адскую яму. За долю секунды Розмари поняла, что происходит, и все ее существо воспротивилось этому. Она не хотела вновь становиться такой – рабским, жадным, пойманным в ловушку созданием. Она не хотела удовольствия, умиротворения, покоя, поскольку знала, что это ложь. Что довольно скоро – очень скоро – все закончится, и ей потребуется еще. Она должна будет получить еще. И сделает ради этого все самое немыслимое и унизительное.
Затем все ее сопротивление, страх, неприятие исчезли. Растаяла даже боль в связанных и вывернутых конечностях. Голова Розмари безвольно упала, и она закрыла глаза, чуть ли не мурлыча от удовольствия.
«Ты был прав, Алзадар, – сказал Феланис. – Дар Зава-тора действует и на терранов».
«Именно она особенно восприимчива. Но верно: кожа терранов функционирует схожим с нашей образом. Даже при том, что она более примитивна. „Солнечная капля” коснулась этой женщины. Мы можем освободить ее. Теперь она наша».
Чьи-то руки снова коснулись Розмари, поддерживая ее, пока другие протоссы разрезали путы. На шею и запястья нанесли еще дарующего удовольствие бальзама, и на этот раз Розмари Даль, жаждущая большего блаженства, помогала им, собственными руками втирая в кожу умиротворяющее скользкое вещество. Она издала мягкий, расслабленный вздох.
«Солнечная капля». Ей понравилось название.
* * *
Розмари закричала.
В течение нескольких бесконечных, расплывчатых, затуманенных часов – она понятия не имела, сколько времени прошло – девушка ни о чем не беспокоилась. Она приходила в себя и вновь проваливалась в забытье. Видения были мягкими и сладкими, как и реальность, а нанесенная на кожу «Солнечная капля» тем временем отравляла организм. Около часа назад все стало исчезать; эйфория уменьшалась капля за каплей, пока не трансформировалась в недомогание. Затем пришла боль, а вслед за ней – разрывающая на части и ужасающе знакомая агония ломки.
Чем бы протоссы ни занимались помимо похищения незнакомцев и распространения наркотиков, теперь они явно вернулись к обычной жизни. С ней остался лишь Алзадар. Спокойным, полным самообладания мысленным голосом он рассказывал о Благодетеле, пока Розмари в экстазе бормотала о чем-то. Когда же эйфория шла на убыль, протосс хранил едва ли не торжествующее молчание. Розмари знала, что ему известно, как сильно она жаждет очередной дозы.
