— И все-таки? Вы успели прийти в себя к моему приезду.
Сергиенко перевела дух и обиженно затараторила:
— Да, я пришла в себя и вдруг поняла, что после их смерти все имущество достанется никчемному Самсонову. Вы же видели Катю. У нее лицо широкое, невзрачное, а икры, как ножки у рояля, ей было уже тридцать три, когда он на ней женился. Это был брак по расчету. У Золотова четыре бизнес-центра, на деньги от аренды можно жить припеваючи — и все теперь отойдет Самсонову! За что? Ведь я же и правда была с Борисом Анатольевичем чаще, чем его родная дочь или зять. Я вечно задерживалась по вечерам, выходила в выходные, навещала его в больнице, наплевав на личную жизнь. И что мне за труды? Обычная зарплата и жалкие подарки к новому году и дню рождения.
— Вы любили Золотова? — предположила Елена. — Между вами что-то было?
— Ничего такого, — замотала головой Маргарита, опустив взгляд. — Хотя я надеялась, что в последний момент Борис Анатольевич вспомнит обо мне, как-то наградит… А он позвал, чтобы организовать похороны. Мне морг, кладбище, а кому-то жизнь без хлопот. Так обидно!
Женская обида и зависть — достаточный мотив, чтобы оболгать человека, убедилась Петелина. Только ложь в данном случае имела далеко идущие последствия.
— Вы были обижены на Золотова и завидовали Самсонову. Вы были расстроены и солгали. Маргарита, вы хоть понимаете, что натворили? — возмутилась Елена.
— Простите, это была минутная слабость.
— Минутная слабость, которой разрушила человеку жизнь!
— Я же не знала, что так выйдет. Не ожидала, что его посадят. Думала, пусть Самсонова арестуют, напугают, подержат за решеткой. Ведь будет следствие, они во всем разберутся, — оправдывалась свидетельница.
«Они — это значит я, — корила себя Петелина. — Не разобралась, поверила свидетелю, а не подозреваемому, пошла по легкому пути. И кого теперь винить?»
Перед ней оказался чистый лист бумаги, рука с ожесточением чертила новые узоры. Рисунки получались колючими и злыми, такими же, как неспокойные мысли.
Сергиенко продолжала бубнить и извиняться:
— Вы меня простите. Потом все так быстро завертелось, что брать слова назад стало уже поздно. Меня и не спрашивали. Вы один раз допросили — и все.
— Потому что протокол с вашей подписью уже был в деле. На вас никто не давил, вы подтвердили показания! — грубо парировала следователь.
— Простите.
— Да что мне ваши прощения! Почему только сейчас решили сказать правду?
— Так он же сбежал, — округлила глаза Маргарита.
— Кто? Откуда?
— Самсонов. Нам звонили на работу, предупредили, если Самсонов объявится или к кому-то обратится, тут же дать знать.
«Вот это номер! — оторопела следователь. — До чего же я расслабилась. Раньше других учила начинать день со сводок происшествий, а сегодня сама не удосужилась…»
Она придвинула ноутбук, проверила информацию по федеральным сводкам — точно! Дерзкий побег осужденного за убийство Игоря Самсонова на пересылке. Поиски по горячим следам не принесли результата. Преступник скрылся. Это означает, что круг его поисков надо стремительно расширять.
— Я боюсь, а вдруг он доберется до меня и отомстит, — лепетала Маргарита. — Поэтому и пришла, чтобы сказать правду. Вы дадите мне охрану?
— С удовольствием, в виде конвоя и камеры в изоляторе, — раздраженно ответила Елена. — Гражданка Сергиенко, вы дали заведомо ложные показания, которые повлияли на приговор. Это статья и срок!
— Что же мне делать?
— Сушить сухари!
Петелина вбила в строку поиска «Самсонов побег». В сети уже появились комментарии в защиту беглеца. Он не признал вину, осужден несправедливо, его побег — это протест против произвола следствия и жест отчаянья, чтобы обратить на себя внимание.
Вот теперь точно приехали! Что же делать? Признать ошибку следствия, пообещать беглецу, что его дело будет пересмотрено, и заново искать неизвестно кого? Или оставить все как есть? Мир большой и сложный с вечными проблемами, а она ждет маленького малыша, который надолго станет ее вселенной.
5
Внештатный корреспондент уральской районной газеты Дарья Лоткина попрощалась с огородником-энтузиастом. Выйдя за калитку, она пролистала фотографии в смартфоне и выбрала самую эффектную. Огромная морковь, сросшаяся с мелкими морковками, была похожа на сказочного лешего со слипшимися волосами и вьющимися усами.
Дарья послала снимок начальнику райотдела культуры, по совместительству редактору местной газеты, сопроводив подписью: «Не только самоцветы, но и такие диковинки дарит щедрая уральская земля». Неделю назад ей удалось сфотографировать гриб, размером с футбольный мяч, а в следующий раз дойдет дело до гигантской тыквы, пусть та еще подрастет.
Главный по культуре тут же перезвонил. Говорил он, как обычно, не вполне культурно:
— Лоткина, ты меня бесишь! То гриб, похожий на задницу, втюхать пытаешься, а сейчас вообще похабень прислала.
— Это морковка, как Черномор из сказки.
— Ты поверни фотку, Лоткина. Что видишь? Морковку Черномора! Оставь ее себе для развлечений, а сейчас дуй на станцию Чернорецкая. Был звонок о минировании вокзала. Ноги в руки и бегом!
Даша повернула снимок — фу! — и передернула плечами: какие же извращенные у мужиков мозги! Она видит в природе сказочную красоту, а они только пестики и тычинки. Неужели у них на уме только это?
К железнодорожной станции Чернорецкая девушка приехала в дурном настроении. Сенсации тут не светит. Телефонные хулиганы недавно покуражились в крупных городах, теперь переключились на малые — наверняка пустышка.
К ее удивлению здание станции было окружено полицией, всех пассажиров и железнодорожников эвакуировали за оцепление в ожидании приезда саперов. Даша повертелась около начальства и выяснила, что после звонка неизвестного на станции обнаружили подозрительную сумку с торчащими из нее проводами.
Ситуация начинала становиться интересной. Лоткина убрала куртку в рюкзак, оставшись в обтягивающей футболке с треугольным вырезом, прикрепила на грудь бейджик с надписью «Press» и стала снимать происходящее на телефон.
На двух грузовиках прибыли военные саперы, облачились в устрашающие защитные костюмы, народ затих. Когда саперы, похожие на жутких роботов, вошли в здание, собравшиеся на площади попятились в поисках укрытия. Лоткина, пользуясь бейджиком на выпяченной груди, просочилась к военным, те указали ей безопасное место за грузовиком.
В ожидании апокалипсиса прошло четверть часа. Наконец, саперы покинули здание станции. Теперь их лица были открыты, один нес черно-синюю дорожную сумку, другой связку проводов.
— Имитация. Только провода, даже муляжа нет, — расслышала Дарья сообщение по рации. — Зато в сумке записка.
