— Да ну! Серьезно?! — Эдик закашлялся. — Эй! Так нечестно! Теперь он влюбится в тебя и общество навсегда потеряет своего героя!
— Может быть и влюбится! А может быть уже!
Спорщики разом замолкли, как только воздух в помещении сотряс звук удара, а затем и треск стула, который Горностай старший только что таким манером задвинул под стол. Ребята перевели взгляд на брата.
— Я хочу поговорить с ним, — процедил почти по буквам старший лейтенант. — Сажать его у меня намерения нет.
— Обещаешь? — недоверчиво, но все же уже с осторожностью произнесла Несса.
Девушка была отлично знакома с довольно нелюдимым характером старшего брата, уже давно заменившего им с Эдуардом обоих родителей. Обычно он свое слово не нарушал, но ведь теперь разговор шел не о ком-нибудь и не о чем-то, а о самом Габриэле.
— Что ты хочешь, чтобы я ему написала? — встретившись с ледяным взглядом Роберта, мгновенно пристыженная за свое недоверие спросила Несса.
— Отправь ему мой номер и напиши, что я согласен рассмотреть его условия. Спасибо.
Не дожидаясь реакции и выполнив то, за чем приходил, Роберт покинул помещение, а через мгновение и саму квартиру. Оставив обоих младших родственников в недоумении погрязнуть в предположениях и спорах о том, что же он задумал.
Глава 14
10 лет назад
Утро на улице Гагарина сто восемь началось с очередных проблем для Габи. Проспав подъем и сборы в новую школу, четырнадцатилетний подросток по дороге в ванную комнату уронил и разбил любимую фруктовую вазу Арины Степановны. Это была первая неделя его новой жизни без любимой семьи и третий учебный день в новой школе.
— Мальчики, что там звенело? — донесся до притихших в коридоре парней крик Арины Степановны, второй супруги покойного старшего Грассо.
— Габи, — в ужасе зашептал старший сводный брат сироте, — у тебя коса из металла? Ты теперь дошел до того, что предметы ею разбиваешь?
Покрасневший от стыда и неловкости за содеянное Габриэль быстро присел не корточки и принялся собирать осколки. Он спешил в школу, он проспал и совершенно забыл, что с вечера вплел в конец косы тяжелые металлические шарики на цепочках. В густом хвосте их не было видно. Это паренек сделал умышленно, ведь сегодня ему назначали стрелку ученики его нового класса, в который его перевели после переезда и смерти мамы, отца и бабушки.
Восемнадцатилетний Женька тоже уже готовый выскочить на учебу в институте, спешно натягивал куртку.
— Ты, это, давай, короче, сам разбирайся, а мне пора! — услышав шаги матери, направлявшейся к ним, Евгений быстро отворил дверь и выскользнул на лестницу, оставив Габриэля в гордом одиночестве расхлебывать последствия.
— Габриэль!
Арина Степановна в домашнем халате и бигудях на голове появилась в коридоре. Она строго взглянула на остатки своей любимой посудины. Однако женщина почти мгновенно осеклась — на обычно худом, а после смерти всей семьи еще более исхудавшем, сером лице осиротевшего парнишки скакал откровенный испуг.
— Простите, Арина Степановна! Я все склею! Я заработаю, новую принесу! Простите меня, пожалуйста, я не хотел. Я случайно!
На глазах Мицкевич появилась влага. Как на него можно злиться? Они все еще не отошли от этой трагедии. Похороны были несколько дней назад — какими бы ни были ее отношения с Грассо, изменявшем ей направо и налево, этот несчастный паренек положительно не виноват в произошедшем. Как только она услышала о трагедии, сразу же отпросилась с работы и помчалась в дом к бывшему мужу. Туда приехала и его первая супруга с сыновьями. Габриэля они не нашли — мальчишка был не в себе, его долго ловили, а потом на день госпитализировали, бедный паренек чуть не лишился рассудка, разом оставшись без семьи. На похоронах он не проронил ни слова, мужественно держался до последнего и хоть она приняла решение поселить его в своем доме (от Осипович этого не дождешься), Габриэль дома почти не бывал. И эти извинения были чуть не первыми словами, кроме коротких «да» и «нет» за последнее время.
— Не волнуйся, — присев рядом и тоже собрав несколько крупных осколков, сказала женщина, — мы вместе потом склеим. Все будет хорошо, Габи. Беги в школу. Тебе надо учиться.
Парнишка, молча и не глядя ей в глаза кивнул, передал матери сводного брата собранные осколки, схватил сумку с учебниками и тоже выскочил на лестничную клетку. Арина Степановна проводила его взглядом:
— Бедный, — покачала она головой, — тебе теперь придется очень нелегко.
Габриэль не слышал ее слов, он уже бежал по ступенькам вниз, к выходу из подъезда из ненавистного ему дома. Оказаться здесь было совсем не его решением. Его дом не здесь. Но власти решили по-другому. Он должен жить у родственников или отправляться в приют.
На улице дул сильный ветер, порывы были настолько мощными, что периодами было трудно, почти невозможно дышать. Могло показаться, что сама природа останавливала или отговаривала Габриэля в тот день отправляться в школу. Габи уперто следовал по новому маршруту. Новый класс — двадцать четыре человека, из которых тринадцать парней и одиннадцать девушек. Ему не повезло не только потому, что в середине учебного года пришлось сменить школу. Мицкевичи, взявшие его под опеку, жили в другом районе, здесь Габриэля никто не знал. Чужой район, чужая школа, чужой класс и он, необычный парень с косой. В своем, Стахановском районе, его все знали. Он уже давно каждой собаке доказал, что является парнем и что, если кто-то полезет ему доказывать обратное, целым и невредимым из этой перепалки не уйдет.
Габриэль обогнул высотку и увидел новую школу — серое здание с решетками на всех окнах первого этажа. Решетки ржавые, делают здание похожим на тюрьму. В некотором роде для него она сейчас стала чем-то подобным. Ни семьи, ни друзей, ни знакомых. Одна сплошная ненависть и придирки.
Он опаздывал, но не прибавил шаг. У входа уже заметил нескольких парней из старшего класса — накануне Габи с ними уже успел повздорить.
— О! Зырь, кто свой тощий зад сюда тащит!
Их было трое. Самый главный задира был вдвое шире остальных двоих.
— Красотка! — присвистнул он. — Ты юбчонку забыла надеть! Я хочу посмотреть на твои ножки!
Габриэль, не дрогнув продолжил приближаться. Он снова должен через это пройти. Правда, на сей раз у него по спине не побежал противный холодок от накатившего адреналина. Не было никаких ощущений. Его глаза пересохли, как будто в них кто-то насыпал песка.
— Избито, — Габи скорее подумал, чем сказал вслух. — Надоело.
Он ускорил шаг. И почти сразу побежал. Парень не пытался избежать драки и проскользнуть мимо — он побежал прямо на них. Уставший за последнее время от криков горя в своей голове, уставший от не исчезавшей перед глазами картины с лужей крови на асфальте, он уже даже не пытался договориться мирным путем. Трое парней, карауливших его возле главного входа в школу, не успели заметить, как он вдруг оказался так близко. Как подпрыгнул и в прыжке крутанулся в воздухе. Они лишь почувствовали сильный удар чем-то тяжелым и металлическим. Мальчишка с косой как будто выполнял танец, он делал повороты в прыжке один за другим — первого коса ударила прямо в челюсть, второму пришлась в висок и по инерции долетела до третьего, зацепив его живот.
