«Как будто ее там так много» — мельком проскочило в голове Габриэля. Но эта мысль, которая обязана была разбудить руфера от запретных дум, не сделала ровным счетом ничего. Увлекшись изучением мощной спины Горностая, Габи не заметил, как сильно взмокли его ладони и пожелай он сейчас, в этот момент сбежать через окно, эта проделка обернулась бы полной катастрофой. Такими мокрыми руками невозможно крепко удержаться даже за самого себя.
— Ты замолчал, — не оборачиваясь подал голос старший лейтенант, — я смущаю тебя?
— А? — руфер сглотнул несуществующую слюну вместе с песком, невесть откуда взявшемся в его рту. — Нет, совсем нет. Чего мне сму… смущаться?
— Я тоже так подумал, — ничуть не ускорившись, и не обернувшись, продолжил искать одежду на полке Роберт, — ты же не стеснялся меня поцеловать, так чего же теперь?
— Я и не стесняюсь, — на импульсе пожав плечами, стал заикаться руфер, — все нормально.
Горностай вынул с полки джинсы и майку. Резко развернувшись обратно к кровати, бросил одежду на нее. Опять отвернулся, взяв с другой полки белые боксерки. Призрачный был вынужден наблюдать и за тем, как Горностай их надевает, как просовывает в дырки длинные, прокаченные ноги, затем тянет ткань наверх и, наконец, позволяет той, обнять свое тело пониже пояса. Наблюдать, как появляется складка на этой белой ткани в районе паха полицейского…
Рука руфера соскользнула с края подоконника, за который цеплялась последние несколько минут. Габи быстро вытер ладонь о штаны у себя на боку. Тем временем, полицейский уже надел джинсы. В заключении, взяв майку, он не спешил ее натягивать на свое тело, а направился к окну, прямо туда, где стоял ни жив, ни мертв утонувший в собственном смущении Габриэль. Горностай подошел прямо к нему. И уставился на притихшего руфера сверху вниз.
— Я не пойду с тобой через окно, — заявил он отяжелевшим голосом, — как ты мог заметить, я не такой… юркий, как ты.
— Угу, — Призрачный согласно закивал, теперь и вторая его ладонь соскользнула с подоконника.
— Но прежде мы пойдем, — вдруг соскочил на другую тему старший лейтенант, стоя по пояс голым и не скрывая своей белой кожи от смущенных до жути медовых глаз, — я хочу задать тебе личный вопрос. Эта коса, которую ты ни в какую не хочешь состригать, она для тебя важна как память о матери?
Габриэль моментально пришел в себя:
— Ты уже успел меня порядочно изучить? — с вызовом бросил он Горностаю.
— Успел, — кивнул тот, продолжая держать майку в руке и почти нависать над руфером. — Она выигрывала конкурсы красоты. В том числе и конкурсы на длину волос. Я так и понял, раз ты столь упорно держишься за свою косу. А раз так… я хотел извиниться за то, что таскал тебя за нее.
Габриэль подавился песком в своем горле. Извиниться? Как это так? Это вновь шутка? Когда-то очень давно на крыше дома на Ново-Садовой этот парень уже ввел его в заблуждение, что хочет с ним дружить. Как будто за то, что он умеет драться. Теперь снова начинается? Он просит прощения за то, что трогал его косу? В то время как все вокруг издеваются над ней, а его кулаки с детских лет покрыты кровью, выбивая издевки из одноклассников, соседских детей и даже из случайных прохожих, задумавших оскорбить его за нее.
— Ничего страшного, — буркнул Габи, отведя наконец, взгляд в сторону. — Я привык.
— Я не мог тебя поймать, — продолжил Роберт невозмутимо. — Ты слишком быстро исчезаешь. И часто используешь запрещенные приемы. Как, к примеру, тебе удалось в прошлый раз уложить меня на лопатки?
Габриэль лихорадочно хохотнул:
— Поцелуем?
Горностай спокойно помотал головой:
— Нет. Как ты уложил меня поцелуем, я и так знаю.
Роберт словно специально сделал внушительную паузу, позволяя руферу достаточно ярко вспомнить тот момент на крыше. Призрачный не вспомнил ничего, лишь по лепесткам его ноздрей резко ударил запах мыла, исходивший тонкой волной от кожи полицейского.
— Я про другое. Здесь. На полу.
— Ну… — Габи замялся, подумав о том, что на его пятке, уже в сотый раз ударившейся о стену в попытке бегства, наверняка образовалась огромная мозоль.
— Покажешь? — неожиданно предложил Горностай.
— Прямо сейчас? — песок изо рта руфера, просыпался прямо к нему в горло и из-за нехватки воздуха и влаги, образовал в нем пробку, заставив подскочить температуру и покраснеть все миловидное лицо вместе с белками медовых глаз.
— К чему откладывать? — Горностай как будто бы не понимал, причины, почему мог бы упираться руфер.
Габриэль против воли скользнул взглядом по белой коже на широкой груди, на сильных руках полицейского и отчаянно замотал головой:
— Нет, нет, нет! С чего бы это я стал это делать? А если мне опять понадобится убежать от тебя? Ты одолеешь меня в два счета?!
— Не вижу проблемы, — парировал Роберт серьезно, — у тебя в рукаве останется главный козырь.
Призрачный открыл рот, чтобы спросить, какой же козырь имеет в виду Горностай, но тут же захлопнул его, при этом плотно сжав губы. Этот парень неожиданно стал его очень сильно напрягать. Море, волновавшееся в серых глазах молодого мужчины, постоянно заставляло Габи отводить взгляд. А он никогда и никого не смущался. Так почему же сейчас ему так стыдно смотреть на этого Роберта?
— Я… — замямлил Грассо, — нам… нам лучше идти! Время поджимает!
Призрачный через мгновение оказался у двери, решив в кои-то веки выйти из помещения нормальным путем и по прямой дорожке угодил прямо в объятия Ванессы, в эту минуту проходившей по коридору:
— Габриэль!!! — взвизгнула девушка, бросившись Призрачному на шею.
Хоть Грассо и заложило уши, он все же через этот шум сумел расслышать глухой, короткий рык, прозвучавший откуда-то из комнаты старшего лейтенанта.
Глава 19
— А куда это вы собрались?
Ванесса, увидев старшего брата, спешно натягивавшего майку и схватившего ключи от джипа с тумбочки, запротестовала.
— Роберт! Так не честно! Я никуда не отпущу Габриэля, пока хоть в этот раз не накормлю его! Это, в конце концов, не гостеприимно!
Девушка со светлыми волосами, заплетенными в косу, сильнее обняла гостя в черных одеждах, запрещая тому сделать хоть шаг.
— Ванесса, отпусти его. Мы спешим, — отрезал старший Горностай, уже засунув ноги в кроссовки.
— Габриэль! — Несса отпрянула от шеи бывшего одноклассника и топнула ножкой в розовом тапочке. — Не будь хоть ты таким! У меня там котлетки есть, горячие еще! Хочешь?
Призрачный, дернувшийся было поспешить вслед за старшим лейтенантом, встал как вкопанный. Если речь шла о еде, он никогда не мог отказаться. Вечно голодный, без постоянной крыши над головой, давно позабывший, что такое регулярные обеды, завтраки и ужины, он реагировал на разговоры о еде, как голодный хищник.
