— Отпустил, — коротко кивнул старший лейтенант.
— Что, доказательств не хватило?
— Нет. Не хватило.
— Все видели, — понимающе хмыкнул Таишев, — но никто за руку не поймал. А отпечатки пальцев сгорели? Стандартная ситуация — это тебе не киношный сериал.
— Как-то так, — согласился Роберт.
— Хорошо тебе, Горностай, а мне всю ночь на вызовы ездить. Ненавижу эту дыру! Что ни день, то новую кровь по асфальту размазывают. Скажи мне, Горностай, наступит такой день, когда у нас не будет ни одного вызова на кровавые происшествия?
Роберт покосился на коллегу и ничего не сказал. Махнув рукой и получив в ответ согласный кивок, старший лейтенант отправился домой. Еще один тяжелый день. Таишев нисколько не преувеличил — все они должны постоянно выезжать на обычные происшествия, потому что в криминальной столице у полиции вечно рук не хватает. Заведя двигатель в своей машине, Горностай посмотрел на часы на приборной панели — уже десять. Пробок не должно быть, да и ехать ему не далеко. Уже хорошо. Ночью действительно, есть шанс, жара спадет, и голова заработает. Вскоре черный джип въехал во двор здания постройки конца девятнадцатого века. Пять этажей, высокие потолки, маленький двор и полное отсутствие лифта. Жизнь в старом центре не была прихотью. Эта квартира досталась ему и его брату с сестрой по наследству. Ученые, кандидаты наук получили ее за особые заслуги, теперь она перешла к детям. Пять просторных комнат в самом центре, большая кухня с прихожей. Они сохранили изначальный интерьер — классические обои и мебель стиля модерн. Сейчас многие избавляются от этих пережитков времени. Но только не они — вся мебель в квартире отреставрирована, все семейные ценности сохранены.
Поднявшись на последний этаж, Роберт открыл тяжелую, деревянную дверь своим ключом. Зажег свет в прихожей и мрачно воззрился на новый предмет, украсивший его квартиру. У зеркала, почти в полный рост висел плакат с изображением… Призрачного руфера! Стены домов, майки, кружки, брелки. Теперь еще и плакаты выпускают?
На звук в коридор выбежала молодая девушка, ее светлые волосы, того же пепельного оттенка, что и у Роберта, были распущены и большими локонами струились по открытым плечам. Девушка была в коротком платье пурпурного цвета. Не останавливаясь, она прямиком устремилась с объятиями к брату:
— Ты вернулся! — повиснув на крепкой шее Роберта, воскликнула она.
— Вернулся, — хмуро ответил старший лейтенант. — А ты давно дома?
— Давно! Мы с Эдиком закончили в пять, к шести уже дома были. Жарища такая, что решили сегодня никуда не ходить, раскрыли все окна нараспашку и залегли в спячку. Как ты? Ты где был весь день, не вспотел ни капельки? Как будто весь день под кондиционером просидел!
— Лучше ты мне скажи, этот плакат — это обязательное украшение? Может быть, ты его к себе в комнату перевесишь? А то у меня уже давно создается впечатление, что я живу в музее, посвященном ему.
Девушка отцепилась от шеи брата и уставилась на него, хлопая точь-в-точь такими же серыми глазами и белесыми ресницами, коими обладал и сам полицейский. Сестра была ниже брата на целую голову и поэтому в дополнение к возрасту, всегда казалась ему малышкой.
— Роб! Ты снова за свое! Я не сниму этот плакат! Он — мой кумир! И Эдика тоже! Он кумир всего города и мы вовсе не обязаны только потому, что ты вопреки здравому смыслу, пытаешься его посадить, потакать тебе и твоей работе!
Молодая блондинка развернулась на носочках, подбежала к плакату и показательно поцеловала миловидного парня на изображении в губы.
— Ванесса, прекрати паясничать, — из комнаты появился еще один молодой мужчина. У него было много общего с Робертом, но тот же рост все же уступал. Однако серые глаза и пепельные короткие волосы выдавали в нем близкого родственника Горностая. — Руфер — мой кумир, а не твой. И не облизывай мой плакат! Он мне слишком дорого достался.
— Я не облизываю, а целую, — насупилась девушка. — Это наш плакат! Раз висит в нашем общем доме!
Роберт ничего не сказал, полицейский и старший брат двоих двадцатичетырехлетних близнецов, родившихся с разницей в пять минут, хотел скрыться у себя в комнате, однако сестра его остановила, ухватилась за рукав, проходившего мимо брата.
— Роберт! Подожди! Ты же его арестовал! Почему молчишь, ничего не рассказываешь? Только не говори, что ты посадишь его! Я… я тогда не знаю, что с тобой сделаю!
— Не посадил, — Эдик перехватил руку сестры и заставил ту отпустить рукав старшего брата. — не читала сообщения? Его выпустили за недостаточностью улик. Ой, не криви лицо, тебе не идет. Не надо делать вид, что ты не в курсе!
— Раз вы все знаете, зачем допрашиваете меня?
Роберт все же ушел в свою комнату, оставив близнецов спорить друг с другом о том, кто из них больше любит Призрачного. Всеобщее помешательство на народном герое просочилось даже к нему домой. Причем просочилось довольно давно. Младшая и любимая сестренка буквально каждый вечер приставала с разговорами и расспросами о Призрачном руфере. Информация о том, что дело передано старшему лейтенанту как-то проскользнула в прессу и с этого момента у них дома жизнь закончилась. Близнецы сразу же объявили ему бойкот, требуя отказаться от дела.
— Роберт, как ты можешь! — кричала Ванесса в первый же вечер, когда он после нескольких бессонных суток явился, наконец, домой. Сколько он себя помнил, Великий Густавсбург никогда нельзя было назвать спокойным и безопасным городом. Люди здесь боятся лишний раз мусор выбросить или собаку выгулять. Ему самому пришлось обучить близнецов, чтобы в случае чего, могли хотя бы отбиться и убежать. А дальше позвонить ему. — Габриель Грассо наш бывший одноклассник! Он отличный парень! Ты знаешь, как он попал в нашу школу? Габи потерял родителей и бабушку. Сразу всех родных ему людей в один вечер!
— В нашем городе многие потеряли близких людей таким образом, — отрезал тогда устало Роберт.
Безусловно, старший Горностай должен был гордиться тем, что ему поручили отловить Призрачного руфера. Это очень почетно тем более, после нескольких крупных, успешно закрытых дел. Но дело мгновенно осложнилось не только протестом его домашних, которые уже до того фанатели от своего одноклассника, но еще и благодарностью жителей города. К своему сожалению, Горностай быстро понял, почему назначили на раскрытие дела именно его. Он тоже молод, не раз отмечен благодарностями, всегда выезжает на вызовы и много работает внеурочно.
— Да! Многие! — вспылила в тот раз Ванесса. — Но не всех одним махом!
Они тоже. Они тоже потеряли своих родителей. Его сестренка не сказала этого и стоически выдержала его тяжелый взгляд.
— В этом городе многие потеряли своих близких, — повторил Роберт, — но вы ошибаетесь, полагая, что своими взрывами он как-то помогает ситуации. Это простые совпадения. Он обычный хулиган, портит чужое имущество.
— Ты непрошибаемый болван! — Ванесса обиделась на разумный довод, приведенный старшим братом, и с того самого разговора не спускала ему ни единого плохого высказывания в сторону руфера. Постепенно их квартира превратилась в храм, посвященный руферу. Роберт уже не протестовал — ему было легче молча уйти на работу, чем что-то доказывать. Хуже того, что не только Ванесса любовалась народным героем, но и Эдик тоже. Он со своими друзьями вечерами стал посещать крыши, в надежде когда-нибудь встретить неуловимого кумира. И это ребята, которые успешно заканчивали медицинский! Вот уж поистине, логичное развитие событий. Младшие Горностаи оба учились на кардиохирургов. Были лучшими на своем курсе. И, пожалуйста, фанатеют от уличного хулигана!
