Однако мысли о том, почему я оказалась в чужом мире, не покидали меня. Я всеми силами запрещала себе привязываться к малышу и старательно пыталась выведать у прислуги информацию о прошлом Эллис. Узнать удалось не так много, как хотелось бы. Из позитивного – я поняла, что худо-бедно умею читать на местном языке, из негативного – я не нашла даже маломальской библиотеки в особняке Кьянто. Обычно в романах и сказках героини обязательно оказываются в каком-нибудь дворце или замке с огромной библиотекой, где вычитывают массу всего полезного. Я же столкнулась с суровыми реалиями действительности: оказалась в доме бывшего военного, всю жизнь разъезжающего по территории страны и не имеющего ничего подобного в собственном доме.
Позднее я аккуратно выяснила у Анисьи, что в этом мире мужчины из знатных родов часто учатся в специальных академиях, например, как Леандр Кьянто, а потому в доме книг практически не бывает. Я нашла разве что несколько переплётов по военному делу в кабинете лорда, но это было совершенно не то, что я искала.
Загадка, как и почему я попала в этот мир, оставалась неразгаданной, а время как-то незаметно текло день за днём в домашних хлопотах, уборке комнат, коротких диалогах с обитателями особняка и общением со Славиком.
В тот вечер, когда я впервые взяла Ладислава на руки и отнесла на кухню, чтобы накормить кашей, на пороге появился сердитый Кристиан. Как и в кабинете, повёл он себя грубо, пребольно схватил за руку, задавал какие-то идиотские вопросы про кашу и кондитерский шприц, выглядел слегка ошарашенным, но, в конце концов, оставил меня в покое, и на том спасибо. Правда, как мне показалось, кухню он покидал так, будто бы бежал от пожара.
Судя по тому, что Зифраида не особенно приставала ко мне последующие несколько дней, определённые распоряжения на счёт меня господин Кьянто-старший ей всё-таки отдал. Я была даже слегка удивлена его осмотрительности, так как с него бы сталось разрешить мне присматривать за сыном, но не оповестить об этом экономку.
Лишь однажды Зигфраида позволила себе дёрнуть меня за косу и сердито прошипеть на ухо, что с кем бы я ни спала в этом доме, это не означает, что я могу халатно исполнять свои обязанности, и вручила мне грязную тряпку, приказав вымыть полы во всём трёхэтажном особняке.
С Эрленой мы чередовались у кроватки Славика. Днём чаще была она, так как мне необходимо было убирать дом, а по вечерам и ночам с ним сидела я, и не могла надышаться на крошку. Он достаточно быстро стал меня узнавать и, когда я подходила к его кроватке, тянуть ко мне свои очаровательные ручки. Чем больше времени я проводила со Славиком, тем больше влюблялась в него.
Кристиан достаточно быстро покинул особняк и уже вторую неделю домой не возвращался. Леандр уехал из особняка Кьянто на следующий день после отъезда Кристиана. Дом практически погрузился в тишину, лишь время от времени из своих покоев выходила Адель. Огромные голубые глаза, белокурые волосы и осиная талия сделали бы её красавицей даже в нашем мире, что уж говорить о здешнем. Она, как истинная леди, всегда спускалась в столовую нарядной, в красивых летящих платьях и дорогих украшениях с безупречно уложенными волосами. Несколько раз на обед захаживал Бенедикт, справлялся о здоровье Адель и Ладислава. Я искренне недоумевала, почему семейный лекарь интересуется здоровьем женщины, которую сам же считает здоровой, но однажды поздно вечером, зайдя в детскую, чтобы накормить Ладислава, услышала совершенно недвусмысленные приглушённые стоны и вскрикивания.
Теперь мне стало понятно, почему лекарь так часто бывает в особняке Кьянто, отчего служанка Галия не так давно была уволена госпожой Адель без всяческих объяснений, и за что эта же самая Адель ни с того ни с сего взъелась на Эрлену. Судя по всему, кормилица догадывалась об отношениях между женой лорда и Бенедиктом или не вовремя зашла в её покои. Что касается самой женщины, то отчасти я её понимала, но лишь отчасти. Кьянто-старший являлся шикарным образцом мужественности и сексуальности на мой скромный взгляд, жаль только, что характер оставлял желать лучшего. С другой стороны, если он считал нормальным вот так на несколько недель пропадать где-то по государственным делам, то быть может, и я бы на её месте обратила бы внимание на симпатичного и заботливого лекаря.
Я стояла над кроваткой пищащего Славика, закусив щёку, и не знала, что делать. Ладиславу доносящиеся из маминой спальни звуки определённо не нравились, он громко плакал, перекрывая своим криком стоны Адель. В какой-то момент у меня даже закралось подозрение, что жестокосердная женщина специально делает так, чтобы малыш рыдал, потому что его плач прикрывает и маскирует её постельные утехи с лекарем.
В общем-то, выбор у меня был небольшой: либо попросить госпожу Адель стонать потише, либо плюнуть на всё, покормить малыша и уйти в другую комнату, либо взять малыша и уйти в другую комнату уже вместе с ним. Разумеется, в первом случае не за горами моё увольнение по любой мало-мальски серьёзной причине или без оной, со вторым вариантом не была согласна моя совесть. Малыш явно хотел спать и нуждался в тишине. Именно поэтому я взяла маленького Славика к себе на руки и пошла спать в соседнюю хозяйскую спальню. «Ну а что? Кровать служанки слишком узкая и жёсткая, а больше спать с малышом негде. Ко всему, Кристиан по слухам уехал из особняка на несколько недель, а потому не заметит, если я посплю на его кровати, а затем поменяю за собой простыни».
Кровать Кристиана неожиданно оказалась невероятно мягкой, удобной и достаточно широкой, чтобы мы со Славиком могли спать на ней вдвоём. Я настолько здорово выспалась, что на утро с горечью осознала, что возвращаться в собственную узкую постель на первом этаже преступно, когда такая шикарная двуспальная кровать простаивает без своего хозяина. Ко всему я чувствовала себя абсолютно и полностью безнаказанной: сам Кристиан из особняка уехал, его старший сын тоже, с Адель у них явно отношения были более, чем прохладные, за всё время последняя ни разу даже через покои мужа не прошла, предпочитая обходить их по общему коридору, Эрлена также заходила в детскую лишь из общего коридора. Время от времени в покои Кьянто-старшего заходила Анисья, чтобы смахнуть пыль, но я предложила взять уборку этих комнат на себя вместо гостиной, и девушка лишь обрадовалась моему предложению. Она очень боялась сурового генерала-главнокомандующего, и ей казалось, что, даже передвинув книгу или кочергу у камина, она может вызвать его гнев.
Немного пообвыкнув к спальне Кристиана, в какой-то момент я решила, что в целом, могу воспользоваться и его ванной. В отличие от неудобного корыта на первом этаже рядом с конюшней, куда надо было таскать воду из колодца, вода в просторную фарфоровую ванну Кристиана поступала автоматически, более того, она сразу же подогревалась. Я долго сомневалась, могу ли воспользоваться личной ванной хозяина дома, пока не столкнулась с нагловато лыбящимся конюхом в общей купальне прямо в чём мать родила. Он рисковал заработать себе косоглазие и одновременно захлебнуться слюной, доказывая, что купальня общая, а значит, он имеет право мыться тогда, когда пожелает. Ну, а если купальня уже кем-то занята, то это его не сильно расстроит, он не против компании. В общем, нос конюха Зыдгара неловко столкнулся с моим кулаком, так как я рассудила, что мой кулак имеет право быть там, где пожелает. Ну, а если в этом месте находится чей-то нос или челюсть, то я не сильно расстроюсь, мой кулак не против компании.
