Оту взбрело в голову попытаться похитить Геру, а Эфиальт воспылал любовью к Артемиде, или ему так казалось. На самом деле близнецы дорожили только друг другом, братские их чувства были неподдельными. Кому первому похищать избранницу, определили жребием, и он выпал Эфиальту. Братья искали Артемиду повсюду, в горах и лесах, а нашли на морском берегу — богиня направлялась прямо в море. Она знала, какое недоброе дело затеяли эти двое, и намеревалась их покарать. Близнецы кинулись за ней, но Артемида невозмутимо шагала по воде. Однако все сыновья Посейдона обладали тем же даром — ходить по морю аки посуху, поэтому преследовать богиню братьям труда не составило. Так дошли они следом за Артемидой до лесистого острова Наксос, а когда уже почти настигли богиню, она вдруг исчезла. На ее месте братья увидели прелестную молочно-белую лань, которая тут же скрылась в чаще. Мгновенно позабыв об Артемиде, От и Эфиальт ринулись в погоню за чудесным созданием, но в густых зарослях лани и след простыл, поэтому братья разделились, чтобы удвоить шансы на поимку. Вдруг близнецы одновременно заметили ее, настороженно застывшую в просвете между стволами. Увы, ни один из них не разглядел, что прямо за ней среди деревьев затаился его брат. От и Эфиальт, находившиеся по разные стороны от лани, разом метнули копья — те просвистели сквозь вмиг опустевшую прогалину и поразили цель. Оба охотника-великана, огромные, как башни, рухнули замертво, пронзенные копьями друг друга. Каждый пал от руки и одновременно стал убийцей того единственного, кого любил.
Такова была месть Артемиды.
Дeдал
Эту историю рассказывают и Овидий, и живший примерно на сотню с лишним лет позже него Аполлодор
[180]. Греческий автор пишет пресно и незатейливо, чего не скажешь про римского поэта, но в данном случае я отдала предпочтение Аполлодору, поскольку Овидий предстает здесь в худшем своем проявлении — излишне сентиментальным и экзальтированным.
* * *
Дедал — тот самый зодчий, который построил на Крите лабиринт для Минотавра, а потом подсказал Ариадне, как вывести оттуда Тесея (см. часть III, глава II). Когда царю Миносу сообщили о бегстве афинян, он понял, что без помощи Дедала тут не обошлось, и в наказание запер его вместе с сыном Икаром в лабиринте. У этого сооружения была такая сложная, замысловатая конструкция, что даже сам его создатель не мог отыскать выход без путеводной нити. Но великий изобретатель не отчаивался.
Пусть земли и воды преградой
Встали, зато небеса — свободны, по ним понесемся!
[181] —
решил он и изготовил две пары крыльев. Надев их на себя и на Икара, Дедал предупредил сына, чтобы тот держался над морем на умеренной высоте. Если вознестись слишком высоко, солнце расплавит скрепляющий перья воск, и крылья развалятся. Но, как подтверждают многие легенды и житейские истории, молодые часто пренебрегают советами старших. Когда Дедал с Икаром легко, без всяких усилий взмыли в воздух и Крит остался далеко позади, у юноши захватило дух от небывалой свободы и открывшихся ему новых, удивительных возможностей. Не помня себя от восторга и не слыша отчаянных криков отца, он поднимался все выше и выше. Горячее солнце растопило воск. Крылья расклеились, Икар рухнул в морскую пучину и над ним сомкнулись волны. Сраженный горем Дедал оплакал сына, но нашел в себе силы долететь до Сицилии, где был тепло принят ее царем.
Минос, взбешенный побегом узников, вознамерился отыскать Дедала во что бы то ни стало. Он придумал коварный план: приказал объявить повсюду, что щедро вознаградит того, кто сумеет пропустить нить через причудливо закрученную раковину. Весть эта достигла Сицилии, и Дедал сообщил укрывшему его царю, что готов выполнить задание. Просверлив в кончике раковины крошечное отверстие, он запустил туда муравья с привязанной нитью, а отверстие тут же закупорил. Муравью пришлось искать противоположный выход и, естественно, тянуть за собой нить, которая таким образом успешно прошла сквозь все изгибы и повороты. «Только Дедал мог придумать это!» — догадался Минос и явился за ним на Сицилию, но сицилийский царь отказался выдавать мастера и обманным путем расправился с правителем Крита
[182].
Часть III. Великие герои, жившие до Троянской войны
I. Пeрсeй
Миф о Персее больше похож на волшебную сказку. Гермес и Афина действуют в нем как добрая фея-крестная в «Золушке», а шлем-невидимка и чудо-сумка относятся к разряду магических предметов, которыми изобилуют волшебные сказки. Это единственный миф, в котором волшебство играет решающую роль, и, судя по всему, у греков он пользовался большой известностью. Отсылки к нему встречаются у многих поэтов. Описание страданий Данаи, заточенной в деревянном ящике, — самый знаменитый и прекрасный отрывок
[183] из сохранившихся во фрагментах произведений Симонида Кеосского, выдающегося лирического поэта VI в. до н. э. Полностью историю Персея рассказывают Овидий и Аполлодор
[184], причем у второго, жившего предположительно на сто лет позже, повествование заметно выигрывает за счет простоты и безыскусности. Овидий грешит многословием — так, расправе над морским змеем он посвящает чуть ли не сотню строк. Я предпочла версию Аполлодора, но добавила отрывок из Симонида и несколько цитат из других поэтов, в частности из Гесиода и Пиндара.
* * *
У аргосского царя Акрисия была единственная дочь Даная. Красотой она превосходила всех соотечественниц, но царя это мало утешало, ведь ему требовался сын. Он отправился в Дельфы узнать у оракула, есть ли надежда, что когда-нибудь у него родится мальчик. Пифия ответила, что нет. И хуже того, Акрисию предначертано погибнуть от руки внука — сына Данаи.
