III. Афинский царский дом
Историю Прокны и Филомелы я беру у Овидия. Он излагает ее лучше, чем другие авторы, хотя и у него временами попадаются совершенно немыслимые пассажи. Долгие пятнадцать строк (которые я опускаю) он расписывает, как отрезали язык Филомеле и как этот язык, выброшенный Тереем, трепетал и извивался на черной земле. Греческие поэты в такие подробности не вдавались, зато римские ничего против не имели. Рассказывая о Прокриде и Орифии, я тоже преимущественно опираюсь на повествование Овидия и лишь за несколькими эпизодами обращаюсь к Аполлодору
[311]. Легенда о Креусе и Ионе легла в основу трагедии Еврипида «Ион», одной из многих, в которых он пытается показать афинянам, каковы на самом деле олимпийские боги, если подходить к ним с обычными человеческими критериями милосердия, чести, самообладания. Древнегреческая мифология изобилует сюжетами вроде предания о похищении Европы, в которых не допускается даже намека на то, что божество ведет себя отнюдь не так, как подобает небожителям. В своей интерпретации сказания о Креусе Еврипид словно говорит зрителю: «Вот он ваш Аполлон, солнцеликий Феб-кифаред, непорочный бог правды. Видите, что он сделал? Взял силой беззащитную юную деву, а потом бросил». Когда такие постановки начали собирать в Афинах полные амфитеатры, это означало, что вера в мифы доживает свои последние дни.
* * *
Даже на фоне других выдающихся мифологических династий афинский царский род выделяется исключительной необычностью испытаний, выпавших на долю его представителей. С этим семейством связаны такие странные события, которые не встречаются больше ни в каких других мифах.
Кeкроп
Первого царя Аттики звали Кекроп. Смертных предков он не имел и сам был человеком лишь наполовину.
Кекроп, властелин и герой,
Драконорожденный,
Тело имел он наполовину драконье.
Считается, что именно благодаря ему покровительницей Афин стала Паллада. Посейдон тоже претендовал на этот город и, чтобы продемонстрировать свои возможности, расколол трезубцем скалу Акрополь — из глубокой скважины взметнулся фонтан морской воды и возник соленый источник. Но Афина превзошла владыку морей. Она вырастила оливу, самое ценное из всех деревьев Греции.
Бледной красою оливы
Одарила людей Афина,
Венцом сияющей славы
Одела доблестный город.
В благодарность за чудесный дар Кекроп, назначенный судьей в споре между двумя богами, решил отдать город Афине. Разгневанный Посейдон в отместку обрушил на землю страшное наводнение.
Согласно одной из версий мифа, в состязании между Афиной и владыкой морей решающую роль сыграл женский совещательный голос. В те древние времена, гласило предание, женщины голосовали наравне с мужчинами, и в этот раз все женщины встали на сторону Афины, а мужчины поддержали Посейдона. Женщин оказалось на одну больше, поэтому победила богиня. Мужчин, как и морского бога, этот перевес сильно уязвил, и, когда Посейдон двинул море на Аттику, они постановили лишить женщин права голоса. Тем не менее Афины остались за Палладой.
Большинство авторов полагают, что упомянутый спор происходил перед Всемирным потопом, и ведут речь о другом Кекропе, который был не легендарным древним получеловеком-полудраконом, а принадлежал знатному афинскому роду
[312]. Ничего выдающегося этот совершенно обычный человек не сделал и получил известность лишь благодаря своим родственникам — как сын прославленного правителя, племянник двух и брат трех знаменитых мифологических героинь. Кроме того, он был прадедом великого афинского героя Тесея.
Считается, что при отце Кекропа II, афинском царе Эрехтее, в Элевсин явилась Деметра и положила начало земледелию
[313]. У Эрехтея было две сестры, Прокна и Филомела, которым досталась горькая, невероятно трагическая судьба.
Прокна и Филомeла
Прокну, старшую из сестер, отдали замуж за фракийского царя Терея, унаследовавшего, как потом выяснится, все отвратительные черты своего отца, коварного бога войны Ареса. Во Фракии у царской четы родился сын Итис, и, когда ему исполнилось пять лет, Прокна, жившая все это время во Фракии и тосковавшая по родным, упросила Терея позволить ей пригласить в гости сестру, Филомелу. Терей согласился и даже вызвался сам привезти ее из Афин. Едва увидев свояченицу, прекрасную, словно нимфа или наяда, он воспылал к ней страстью. Терей с легкостью уговорил тестя отпустить с ним Филомелу, и сама девушка была несказанно рада предстоящему свиданию с сестрой. Но, когда они благополучно добрались до Фракии по морю и ступили на берег, чтобы проделать остаток пути по суше, Терей притворился, будто получил вести о скоропостижной кончине Прокны. Он назвал свояченицу своей новой женой и принудил ее разделить с ним ложе. Впрочем, очень скоро Филомела узнала правду и имела неосторожность угрожать Терею. Она ославит его на весь мир за то, что тот сделал, и он станет изгоем! Слова Филомелы разгневали и одновременно напугали Терея. Схватив обесчещенную свояченицу, он отрезал ей язык, а потом посадил под замок, приставил охрану и отправился к Прокне с горестным рассказом о том, что Филомела не перенесла путешествия.
Спасения Филомеле ждать было неоткуда. Она сидела взаперти, лишенная дара речи, а письменность тогда еще не изобрели. Казалось, Терею сойдет с рук его злодеяние. Однако неумение изъясняться письменно не мешало людям увековечивать значимые события другими способами. Древние ремесленники были искусными мастерами, равных которым грядущие века не знали. Кузнец мог выковать на щите сцену охоты на львов — двое гривастых хищников терзают быка, а пастухи натравливают на них собак. Или мог изобразить уборку урожая — поле со жнецами и вязальщицами снопов, виноградные лозы, увешанные тяжелыми гроздьями сочных ягод, которые юноши и девушки собирают в корзины, пока один из товарищей развлекает их игрой на пастушьей флейте. Не менее великолепными рукодельницами были и женщины. Картины, вытканные ими на полотне, выглядели как живые. По ним легко можно было догадаться, о чем хотела поведать умелица. Вот и Филомела принялась ткать. Ни одному художнику до нее не было настолько важно добиться величайшей точности изображения. С бесконечной болью и невероятным тщанием Филомела выткала изумительное покрывало, на котором разворачивалась вся ее душераздирающая история. Вручив покрывало приставленной к ней старой служанке, Филомела знаками попросила передать подарок царице.
