Патрульные рассеялись веером, жестами указав Шарпу и Маку лечь позади них на землю.
Ворча, они повиновались.
Но ненадолго.
Один патрульный осторожно выдвинулся вперед, на разведку. Присев под окном, он вытащил из кармана мобильник и палку для селфи. Приподняв телефон над подоконником, он с помощью камеры попытался проследить, что творилось внутри. Потом опустил мобильник и ползком вернулся к группе:
– Он стоит посреди комнаты. Вооружен и травмирован.
– Как думаете, может, попробовать убедить его сдать оружие и выйти? – спросил командир патрульных.
Все пришли к единодушному мнению: шансов на то, что шериф пойдет на такое, не было никаких.
– Значит, будем его брать, – кивнул командир на охотничий домик.
Патрульные встали по бокам от входной двери. А потом резко, без предупреждающего стука, вышибли ее и зашли внутрь. По дощатым полам застучали их сапоги, а воздух огласили выкрикиваемые ими команды:
– Полиция!
– Покажите руки!
– Бросьте оружие!
Шарп выгнулся вперед, пытаясь рассмотреть, что происходило в домике.
Шериф стоял в центре комнаты. Его лицо было в ссадинах и синяках, нос вдвое больше обычного, глаза налиты кровью. В одной руке он держал свой пистолет, дулом в пол. А другую, опухшую руку прижимал к телу. Кинг сломал себе большой палец при попытке снять наручники.
Чокнутый ублюдок!
– Положите оружие на пол, шериф! – приказал ему командир патрульных.
Они все его хорошо знали. Они с ним работали. И все-таки любой из них всадил бы в него пулю, если бы пришлось.
Кинг взглянул за их спины – на Шарпа. Их глаза встретились. Рот шерифа искривил оскал.
– Оружие на пол, или я вас пристрелю! – выкрикнул патрульный.
Шарпу хватило и секундного визуального контакта с Кингом, чтобы понять: шериф не позволит арестовать себя патрульным. И не станет подставлять себя под пулю, способную его только ранить. Он не пойдет в тюрьму.
Одним стремительным движением Кинг вложил дуло пистолета себе в рот и, нажав на курок, разнес себе голову. Брызги крови и мозгов разлетелись по потертым доскам пола.
Кинг ушел из жизни на своих условиях.
А Шарпу было совершенно наплевать, как он свел счеты с собственной жизнью. Главное, чтобы он оказался на глубине шести футов под землей.
Глава 51
Поздним утром следующего дня Морган сидела на кухне Ланса и попивала неспешными глоточками вторую чашу кофе. Накануне Ланс категорически отказался оставаться в больнице. Они вернулись в его дом в серый сумеречный час перед самым рассветом, заползли в его кровать и заснули мертвым сном.
В дверь позвонили. Испугавшись, как бы шум не разбудил друга, Морган поспешила к двери и распахнула ее. На крыльце стояли Стелла с Маком и всеми тремя дочками Морган на буксире.
– А где Ланс? – попыталась прошмыгнуть мимо маминых ног Софи.
Морган схватила дочку:
– Он спит.
Софи сложила ручки на груди и надулась:
– Я хочу его видеть…
– Ладно, – вздохнула Морган. – Я пойду в спальню и посмотрю, не проснулся ли он. А Шарп на кухне.
– Мы отведем туда девочек, – сказала Стелла. В ее руках, словно по волшебству, появилась коробка с пончиками. – Кто хочет пончик?
– Прибереги один для меня, – бросила сестре через плечо Морган.
– А ты его заслужила? – спросила Стелла. – Было бы сейчас Рождество, я бы напихала в твои носки угли за то представление, что ты устроила прошлой ночью.
Морган с Лансом пришлось давать показания прямо в больнице.
– Я уже двадцать раз извинилась. – Морган вновь кольнуло чувство вины. – Я должна была ответить на твой звонок. И мне следовало сообщить тебе, куда мы направились. Прости меня, правда, пожалуйста…
Стелла смягчилась.
– Ладно, оставлю тебе один пончик, – хмыкнула она, но тут же погрозила Морган пальцем: – Но взамен тебе придется выпить один из противных коктейлей Шарпа.
– Обещаю, – подняла три пальца вверх, как девочка-скаут, Морган.
Покачав головой, Стелла пошагала по коридору на кухню. Сестра любила ее! Несмотря ни на что!
Морган приоткрыла дверь в спальню Ланса.
– Можешь шуметь, – сказал парень. – Я не сплю.
Глаза Ланса были открыты. Он лежал на постели без майки, с простыней, натянутой по пояс. Вся его грудная клетка пестрела сине-багровыми синяками. Небольшие повязки на боку и брови закрывали неглубокие ножевые ранки, которые Ланс получил в борьбе с шерифом Кингом. От одного взгляда на его оголенный торс Морган бросило в дрожь. Под шерстяным свитером на ней было надето длинное шелковое нижнее белье. После ночи в лесу Морган никак не удавалось со-греться.
Она осторожно, стараясь не задеть Ланса, присела на краешек кровати:
– Дети здесь. Они разволновались за тебя, и Стелла с Маком привезли их сюда. Надеюсь, тебе это не в тягость.
– Конечно же, нет. – Ланс взял руку Морган и погладил полоску пластыря на ее ладони. – Со мной все в порядке.
Морган помотала головой:
– У тебя три сломанных ребра и двадцать швов на ноге. Тебе нужно было остаться в больнице.
– Наблюдение за пациентом – больничное правило, из-за которого тебя будят каждые полчаса. А мне надо было выспаться. Могло быть хуже. – Ланс прикоснулся к чувствительному месту на ее виске, где оставил синяк клятый приклад винтовки Кинга.
– К сожалению, с этим поспорить я не могу.
Они были счастливы, очень счастливы!
Ланс положил ладони на кровать и подтянул свое тело к ее изголовью. Его лицо тотчас же исказила гримаса боли.
– Тебе надо принять лекарство. – Взяв подушку, Морган подложила ее за спину Ланса. А когда он скорчил недовольную мину, добавила: – Помнишь, что сказал врач? Если ты не будешь принимать лекарства, ты не сможешь глубоко дышать, из-за чего грозит развиться пневмония.
– Слушаюсь, мэм. – Ланс опустился на подушку и, оказавшись снова в неподвижном положении, расслабился.
У Морган у самой было множество синяков. Но от одного того, что она была жива и находилась рядом с Лансом, она испытывала необыкновенное облегчение и легкость. Потому что каждый раз, когда она думала о том, что могло произойти, ее сердце сжималось, а дыхание перехватывало.
Морган открыла пузырек с лекарством и положила в руку Ланса две таблетки. Потом подала ему стакан воды, стоявший на прикроватной тумбочке. И переставила все лекарства на самый верх его шкафчика для домашней аптечки – подальше от детей. Сдвинув в сторону простынь и одеяло, она проверила повязку на икре Ланса. Он был в одних семейных трусах. За ночь многие синяки почернели. Темные, гадкие пятна покрывали весь его торс и конечности, как разводы на камуфляжной форме. Их огромное количество наглядно показывало, каких усилий стоила Лансу борьба за их спасение.
