– Браво-о-о, Да-ша!
Борису захотелось схватить его за ноги и перекинуть через барьер вниз. Жаль, ложа низко – в бельэтаже.
Дюша же ухмылялся, кивал, как будто балерина сегодня танцевала лично для него, и поглядывал на Бориса приветливо:
– Во шпарила – видал? Интересно, а что у них в носочках – пробки?
Кличка у Дюши была тоже из 90-х – Бобр. Кто ее сейчас помнил? Борис – помнил.
Окинув взглядом вульгарного незнакомца, Виктор надменно вышел из ложи. Вера, боком протискиваясь между кресел, поспешила за ним.
– Ну и чучело, кто это? – легкомысленно поинтересовалась она у сына в полутемном предбаннике. Ее не волновало, что незнакомец мог слышать. В зале по-прежнему волнами катались ор и плеск овации.
– Я думала, таких больше не делают, – насмешливо продолжала Вера, беря сына под руку. – Неужели с Борей работает?
– Мама, – вдруг спросил сын, – ты счастлива?
– Да-да, – поспешно подтвердила Вера. – Я очень счастлива. – И добавила: – У нас с ним теперь все хорошо.
Виктор сжал ее руку и второй ладонью. Он все-таки очень ее любит, подумала Вера. Не каждая мать может похвастаться. Она счастливая, да.
– …Спасибо, милый. – Подумала и добавила: – Ты главный мужчина в моей жизни.
Виктор повернул латунную ручку, вывел мать в коридор, куда уже сыпались, теснясь к гардеробам, зрители. Вера задержала сына за рукав:
– Ты все-таки называй его папой. Хоть иногда. Ему же так приятно…
33
В ложе разговор был в ином тоне.
– Что тебе надо?
– Так, присматриваю.
– За чем?
– За тобой.
– Не понял.
Со стороны казалось, двое обсуждают только что увиденный спектакль.
– Да все хорошо, – фамильярно хлопнул его по плечу Дюша. – Не ссы. Я тут поблизости – просто чтобы не поскользнулся ты, не споткнулся.
– С чего мне спотыкаться?
– А вдруг кто подножку поставит? Президент беспокоится. Хорошие люди сейчас наперечет.
Борис почувствовал, как сводит челюсть, как скрипнули зубы.
Бобр заорал в зал:
– Бра-во!
Свистнул, засунув два пальца в рот.
– Люблю балет, – пояснил он. – Первый раз вижу, но уже люблю.
Борис чувствовал, что не может разжать зубы, чтобы ответить.
– Ты какой серьезный. Научить тебя свистеть? – добродушно предложил Дюша.
– Подожди здесь, – придержал его за плечо Борис. – Я только жене номерок от гардероба отдам. И договорим нормально.
– А я думал, тебе теперь личный кабинет здесь положен.
Борис иронически хмыкнул.
34
Кордебалет, откланявшись, вбежал за кулисы. Еще неся малиновые улыбки. Но уже сбрасывая вниз воздетые венчиком руки.
На бегу, равнодушно-быстро Люда клюнула пальцами поднос – вышло естественно. Почти не глядя. Естественно. Ни заминки, ни запинки. Чужое кольцо врезалось камнем в потную ладонь. Люда быстро сунула его в рот, перекатила под язык.
Позади – истерический визг:
– Да я вам говорю, тут лежало! Я сняла и положила! И где оно теперь?! Вы вообще в курсе, сколько такое кольцо стоит?
Вера Марковна огрызалась – но слов Люда уже не слышала.
35
Петр – согласно протоколу – ждал в предбаннике.
Борис быстро сунул ему в руку телефон. Шепнул:
– Найди ее.
– А кто она?
Борис буркнул:
– Неприятности.
И быстро предупредил:
– Верка не знает.
Петр кивнул, уточнил вслед:
– Имя-то у нее есть?
Но Борис уже вернулся в гремящий от овации зал.
Петр включил телефон. В полумраке высветилось надкушенное яблоко. Айфон.
Открыл адресную книгу. Только один номер. Он же – единственный в истории звонков. Ирина.
Петр вышел из ложи.
Виктор и Вера стояли, в позах – по-разному выраженное у матери и у сына – было выражено нетерпение.
– Борис идет? – спросила Вера.
– Да-да, буквально через полминуты, – успокоил Петр. – Надо дохлопать. А то неудобно. Он же теперь попечитель балета или вроде того.
– Я заберу пока пальто, – сказал сын.
Вера расстегнула сумочку, принялась вылавливать номерки.
Петр отошел от них подальше.
Нажал вызов. Его выбросило на голосовую почту. Дождался сигнала, произнес:
– Ира, привет, вы меня не знаете, я Петя, теперь знаете. Я э-э-э-э… хороший человек, друг вашего друга, я вам помогу. Перезвоните мне.
36
Рампа уже была завалена цветами. Даша снова выбежала на поклон.
Теперь уже публика кричала ей фамильярно: «Браво, Даша!» Как из века привыкли кричать своим в Москве: «Браво, Майя!» (Плисецкой), «Браво, Катя!» (Максимовой), «Браво, Нина!» (Маликовой).
Теперь Даша кланялась партеру, ярусам. Теперь улыбалась расслабленно и счастливо. Занавес уже не разводили. Намекая всем: последние вызовы. Всем пора на метро, включая сотрудников театра.
Даша отбежала к партнеру, но публика не унималась, Славик снова развернул ее, снова вывел за руку, отпустил, подтолкнув вперед.
Он стоял позади, воздев руку и как бы передавая ей весь успех. Он улыбался. Потом не выдержал и тоже стал аплодировать.
37
Вероника плюхнулась на заднее сиденье, уткнула нос в рысий воротник легкого итальянского пальто Cavalli.
Геннадий похлопал ее по коленке.
– Мне все равно, – огрызнулась она.
– Так это быть все равно не может, – заверил он ее и рукой в перчатке стукнул водителю по сиденью. «Мерседес» отчалил.
38
В кармане у Петра звякнуло. Он быстро выудил телефон: «Слава богу». ММС. Жадно открыл. И только тогда понял, что телефон – не тот, что дал ему Борис, а его собственный. На экране была голая волосатая задница. Виден знак туалета. И подпись: «Я в Амстердаме, командир».
«Вот мудила», – беззлобно подумал Петр. Хоть здесь все под контролем. Проверил другой айфон – ничего.
39
В пустом кабинете пресс-секретаря московской полиции мерцал брошенный экран. Оксана унеслась получать нагоняй. Объяснять, что она ни при чем. Что это волонтеры. У них свои выходы на прессу.
У «Евразии» были хорошие камеры наружки. Мощные. Еще бы, отель-то дорогой, гости богатые, есть и знаменитые, платят не за махровые тапки в ванной, платят за безопасность.
