Борис упал на сиденье. Выдернул из стойки бутылку минералки.
– Куда? – спросил зеркало шофер Миша.
– На Садовое – а там по кольцу.
Миша понятливо кивнул: «Прямо и заткнись», – перевел он. Машина плавно покатила. Борис глотнул. Облился. Вытер рукавом. Расстегнул пальто, и почувствовал, будто все его самообладание держалось только на этих пуговицах. Расстегнул их – и развалился на части.
10
Жужжащий звук не сразу дошел до Дашиного сознания. Ей показалось, что это жужжит с экрана. На экране шли парижские «Сапфиры». Музыка вся состояла из техногенного клекота, буханья и лязга.
А потом поняла, что звонят в домофон.
Соскочила с дивана:
– Алло.
– Погулять не хочешь? – спросил Борис.
– Неа.
Даша не выразила удивления. Борис решил тоже не удивляться ничему.
– В квартире убираешь, что ли?
– Нет.
Она не задавала вопросов. И Борис решил не задаваться ими сам. Ему сразу стало просто и приятно – такое ощущение, как будто разложило уши, отпустило как-то весь мозг сразу.
– Ну тогда я в гости пришел.
– Хорошо, – Даша нажала кнопку. Зажужжал замок. Щелкнул.
Дверь на площадке была заранее отперта, открыта. Борис с любопытством оглядел квартиру, в которой раньше не бывал. Пусто. Чисто. В прихожей висела одна-одинешенька уродская куртка, уже ему знакомая. Под ней стояла вереница обуви: кроссовки, кроссовки, кроссовки. Борис сосчитал: восемь пар. Собственные ступни заботили Дашу больше, чем остальной облик.
– Еду сами берите! – крикнула Даша откуда-то.
Борис хотел спросить: «А что, мы опять на вы?» Но понял, что и на это ему наплевать.
– Справлюсь… Что?
Он заглянул в гостиную. Белую и пустую. Занавесок на окнах не было. Даша, сложив конечности, как столярную линейку, сидела на диване перед раскрытым лэптопом.
– Говорю: мне тоже поесть захватите.
– Ладно.
Она опять натянула наушники и уставилась на экран.
Борис изучил содержимое холодильника. Он был готов к встрече с обезжиренными йогуртами, салатными листьями, тертой морковью и прочей несъедобной мерзостью. Заранее решил, что закажет пиццу. Поднял крышку над миской – торчала жареная куриная нога. Борис вырвал ее с сочным хрустом. Положил на тарелку.
– На пол все ставьте. Или на диван, – подсказала Даша, когда он остановился в дверях с тарелками.
– Круто ты готовишь. И ешь тоже не фигово.
– Это не я. Женщина одна ходит. Помогает.
– Есть тебе помогает?
– Готовить.
– Что за женщина?
– Поклонница.
– А вилки и ножи у тебя где?
– Слушайте, ну вы болтаете! Посидите тихо пока? Мне надо досмотреть. Это «Сапфиры». Французы танцуют. А потом я тоже поболтаю.
– Хорошо.
Борис откинулся на спинку дивана. Взял куриную ногу рукой. Видел экран. Без очков подробности внешности танцующих ускользали. Фигуры беззвучно прыгали, проносились. Скакали. Перелетали. Оставляли после себя невидимые полуарки, зигзаги, прямые линии, петли, пунктиры. Выстраивалась незримая воздушная архитектура – как в летний день над лугом, полным насекомых. Борису стало хорошо. Погасло электрическое гудение тревог, расчетов, комбинаций, которые надо было удерживать целиком. В черепе слышался только шум работавших челюстей. Было пусто и приятно. Курица – вкусная. «В каком смысле – поклонница? – ненадолго повисла в пустоте мысль. – Лесбиянка, что ли?» – и тут же лопнула, так и не оформившись, как пузырек пены. Больше мыслей не было. Борис благодушно прожевал.
– Даша…
Она таращилась в экран.
Пришлось вытереть жирный палец о брюки и легонько стукнуть по наушнику. Она освободила ухо, ударила по клавише «пауза», повернулась.
– Я тоже хочу посмотреть балет.
– Смотрите, – удивилась она: – Кто мешает?
– Без очков мне отсюда далеко.
Даша подтянула к себе телефон. Вставила в отверстие легкие наушники. Открыла приложение, вбила пароль. Толкнула телефон. Тот проехал по покрывалу к Борису.
Снова натянула наушники.
«Блин, – подумал Борис. – Подсесть поближе – это совсем не то, что первым пришло ей в голову. Кокетством она, конечно, не страдает». Тонкое искусство намеков и флирта рухнуло, как картонная стена. Флирт? С ней? Ему стало смешно.
Немножко досадно: «Дебил». Но скорее смешно.
Он взял ее телефон. Вложил в уши белые таблетки наушников. Кликнул по стрелке на экране. «Ебт мать!» – подпрыгнул, так бабахнуло по ушам. Грохнуло, заклокотало, лязгало. Борис поспешно убавил звук. Некоторое время он, жуя курицу, с интересом рассматривал металлоконструкцию на сцене: «Вот завод имени Хруничева там сейчас конем, наверное, ебется». Отставил тарелку. Посидел еще, глядя на насекомое роение на экране – одновременно хаотичное и стройное. Отложил телефон.
– Даша.
В ее глазах мерцали голубоватые блики экрана. Неподвижно торчали углы локтей и коленей. Борис испытал странное желание стать ею. (Не ради молодости, боже упаси, ну ее, эту молодость; в крайнем случае, сорокет – и то: если только прямо сейчас.) Быть ею казалось таким простым и спокойным. Знаешь, кто ты. Знаешь, что делаешь. Знаешь, как надо. Все так просто. Все твои слова равны самим себе. Ты сам равен себе. В каждую секунду жизни. Всегда. Борис позавидовал. Затем ощутил освобождающий порыв безответственности. Виагры у него все равно с собой не было.
– Даша. Наверное, я в вас немножечко влюбился.
Даже веки ее не дрогнули – она серьезно и бдительно следила за шорохом, стрекотанием, полетами на экране. Уши заткнуты наушниками.
«Но это, конечно, к лучшему. Еще не хватало!» – успокоился Борис. Опять подтянул к себе брошенный телефон. Нажал кнопку. Экран ожил, сбросил приложение, застывшая балетная картинка упорхнула. Борис принялся выуживать ее обратно. И понял, что на экране перед ним открытый поиск в гугле.
Магнитно-резонансная томография.
Томография мозга.
Обследование мозга.
Записаться на прием.
«Что за хрень?»
Борис без церемоний постучал пальцем ей по наушнику:
– Даша!
Даша остановила изображение. Приподняла плюху с одного уха, повернулась, как к досадной мухе:
– Ну?.. Я в вас, наверное, немножечко тоже, – терпеливо объяснила она: – Только мне надо это досмотреть.
Спокойно заткнула ухо. И стала дальше наблюдать за поединком Кристин Бувье и «Сапфиров».
Борис слушал, как бухает его сердце.
