— Я позвоню тебе, как только закончится шоу. Это лучшее, что я могу предложить. — Я сделала несколько шагов назад. — Обещаю, если бы был какой-то шанс не пойти на шоу, я бы не пошла. Прости.
Райан промолчал, поднял руку и помахал мне в ответ.
Больше нечего было сказать, однако всю дорогу домой я думала о выражении его лица, когда садилась в машину. Я почти уверена, что он хотел бы, чтобы я осталась.
Я взяла в руку телефон, раздумывая, кому бы позвонить: Анджеле или Лизе; выбрав Лизу, я нажала на кнопку вызова:
— Эй, привет, — сказала она. — Что случилось? У тебя все в порядке?
Она явно спала, я ее разбудила и только в этот момент поняла, насколько сейчас поздно. Но в то же время я осознала, что, возможно, хочу сохранить этот момент личным, только между мной и Райаном, по крайней мере, сейчас:
— Прости, телефон случайно тебя набрал, — произнесла я. — Спокойной ночи, Лиза.
— И ты разбудила меня для этого?
— Прости, возвращайся ко сну.
— Коза.
— Я тоже тебя люблю.
Глава 22
Энди
Когда я открыла дверь нашего маленького дома на почти восточной стороне Лос-Анджелеса, папа ждал меня, сидя за кухонным столом. На кухне, которая с момента смерти мамы не поменялась ни на йоту, витал едва ощутимый запах соуса «Маринара».
Запах свидетельствовал о том, что папе не очень-то хотелось готовить сегодня. Пиво, стоящее перед ним, говорило о том, что он провел весь вечер в ожидании. Я съежилась, но пути назад не было.
— Он тебе нравится? — спросил папа Перетти, поглядывая на свою полупустую бутылку пива.
— Кто? — конечно, это не ответ на вопрос, но лучшего ответа я не смогла придумать.
Он посмотрел на меня так, как будто я несла полнейшую чепуху, и я вздрогнула:
— Мальчик, Энди, я про мальчика, который звонил сюда сегодня. Он тебе нравится?
— Он милый, — ответила я. — Дает хорошие чаевые.
— Я вообще-то не это имел в виду.
— Я не знаю, пап, еще рано о таком говорить.
— Иногда ты просто знаешь это и все.
Я помнила ощущение губ Райана на своих губах, как его пальцы сжимали мои бедра, взгляд его шоколадных глаз, помнила, как звучит мое имя из его уст. Я сменила тему:
— Если бы ты мог вернуться в прошлое и влюбиться в маму заново, зная при этом, что ее в скором времени не станет, ты бы сделал это?
На пару секунд он закрыл глаза.
— Прости. — Я села за стол и сжала папину руку. — Забудь, что я сказала.
Мы с папой как-то не особо часто вели душевные разговоры, да мы вообще мало разговаривали, за исключением лишь переговоров по поводу доставки пиццы.
— Забудь, что я сказала, — повторила я. — Я знаю, ты не любишь говорить об этом.
— О ней, — наконец заговорил он. — Я всегда готов поговорить о ней.
Я склонила голову, тоска окутала комнату. Боль вернулась в мое сердце, сильнее, чем раньше. Папа еще не понял, как без нее жить, по крайней мере, счастливо. Я не уверена что кто-то из нас когда-либо вообще сможет жить счастливо.
— Я бы все повторил, — сказал он. — Тысячу раз, миллион раз.
— Но эта душевная боль…
— Это признак того, что я хотя бы одну вещь сделал в жизни правильно. — У папы густые брови, он нахмурился, лицо наполнилось болью, смешанной с радостью, когда он посмотрел на меня. — Твоя мама была лучшим, что когда-либо случалось в моей жизни, без нее я бы никогда не узнал, что значит любить.
— Но…
— Нет никаких но, — перебил он. — Точка. Я любил ее, все еще люблю. Она — лучшая часть меня, даже если ее здесь нет физически. Она все еще здесь, Энди.
Я замерла, теряясь в мыслях, размышляя над тем, как мы вообще пришли к этой теме. Я не была влюблена в Райана; я едва ли его знала. Мы вообще только познакомились:
— Райан пригласил меня пойти с ним на свадьбу брата, попросил как друга. Это что-то вроде свидания, но... все сложно.
Папа покрутил в руках бутылку пива, затем взглянул на меня:
— А вы друзья?
— Думаю, да.
— Он хорошо к тебе относится?
— Я его почти не знаю.
— Ты хочешь пойти с ним?
Я замолчала, раздумывая, взвешивая все за и против и, наконец, кивнула:
— Но я не могу ответить на вопрос «почему» хочу. Было бы намного проще не идти вообще.
— Иди.
— Что?
Улыбка подняла вверх уголки губ папы, и, впервые после похорон мамы, я увидела слезы в его глазах:
— Иди. Давай представим с тобой самый худший сценарий — ты ужасно проведешь время и просто вернешься домой, к семье, к учебе, работе, да?
— Думаю, да.
— Я тебе когда-нибудь рассказывал, как познакомился с мамой?
— Нет, — естественно, я врала, ведь он поведал мне эту историю много раз, но мне нравилось слушать, как он рассказывает ее вновь и вновь.
— Было Рождество, и мы оба закупались подарками для дорогих нам людей. У меня тогда была девушка, у нее был парень, а на полке остался единственный диск The Beach Boys.
— The Beach Boys?
— Смешной случай, — сказал он. — Просто у нас обоих ужасный вкус на подарки.
— И что же было дальше?
— Естественно, я позволил ей забрать его, — сказал папа, улыбнувшись. — Я же джентльмен.
— Ага.
— Ну ладно, она мне понравилась и я хотел понравиться ей.
— Но ведь вы оба встречались с другими людьми.
— Верно, конечно же, ничего не случилось. Мы разошлись каждый своей дорогой, пока через год не встретились вновь в канун Рождества. На этот раз мы искали подарки сами себе.
— Два ужасных разрыва?
— Да, с разницей в несколько дней. Я все еще не знал ее имени, когда пригласил тем самым вечером на ужин. Через шесть месяцев мы обручились.
Тепло разлилось по моей груди, и одновременно сердце сжало в тиски. Мой папа такой разный — он может обижаться, может быть невыносимым — но он всегда любил маму больше жизни. Я видела это, мои сестры видели это, и именно поэтому никто из нас до сих пор не вышел замуж. Мы еще не нашли такую любовь.
— Причина, по которой я рассказываю тебе это вновь — да, я знаю, что ты солгала. Я рассказывал тебе ее сотни раз.
Я рассмеялась:
— Мне просто нравится слушать эту историю.
— А мне нравится рассказывать. Это как будто снова оживляет ее.
