Бинц (с. 45) пользуется этими особенностями памяти в сновидении для того, чтобы высказать неудовлетворение выставляемым им же самим объяснением сновидения: «Естественное сновидение предъявляет к нам аналогичные вопросы. Почему воспроизводит оно не всегда впечатления последнего дня, почему мы без всякой очевидной причины погружаемся в далекое, почти забытое прошлое? Почему в сновидении сознание воспринимает столь часто впечатления безразличных воспоминаний, в то время как мозговые клетки, несущие в себе наиболее раздражимые следы пережитого, по большей части немы?» Легко понятно, почему странная склонность памяти в сновидении к безразличному и поэтому незаметному должна вести к тому, чтобы вообще исказить зависимость сновидения от бодрственной жизни, и, по крайней мере, в каждом отдельном случае следы этой связи. Благодаря этому было возможно, что мисс Уайтон Калькинс при статистической обработке ее собственных (и ее сотрудника) сновидений насчитала все же 11 %, в которых нельзя было проследить отношения их к бодрственной жизни. Гильдебрандт безусловно прав в своем убеждении, что все сновидения разъяснились бы нам в своей генетической связи, если бы мы каждый раз тратили достаточно времени на исследование их происхождения. Он называет это, правда, «чрезвычайно трудной и неблагодарной работой. Ведь в большинстве случаев пришлось бы выискивать в самых отдаленных уголках памяти всевозможные, совершенно ничтожные в психическом отношении вещи, а также извлекать наружу всякого рода безразличные моменты давно прошедшего времени, по всей вероятности, забытые в то же мгновение». Я должен, однако, с сожалением отметить, что остроумный автор уклонился здесь от правильно избранного пути, – путь этот несомненно привел бы его к самому центру проблемы толкования сновидений.
Работа памяти в сновидении безусловно чрезвычайно существенна для всякой теории памяти вообще. Она показывает, что «ничто из того, что раз было нашим духовным состоянием, не может совершенно погибнуть» (Шольц, с. 84). Или, как выражается Дельбеф, «Всякое впечатление, даже самое незначительное, оставляет неизменный след, который может вновь проявиться бесконечное число раз», – вывод, к которому приводят также и многие другие патологические явления душевной жизни. Следует не упускать из виду этой чрезвычайной работоспособности памяти в сновидении, чтобы понять противоречие, которое неминуемо должны выставить другие теории сновидения, если они попытаются истолковывать абсурдность сновидений частичным забыванием дневных восприятии и впечатлений.
Можно даже высказать и ту мысль, что сновидения сводятся вообще попросту к воспоминанию, и видеть в сновидении проявление не успокаивающейся и ночью репродуцирующей деятельности, которая служит себе самоцелью. Сюда относится утверждение Пильца, согласно которому наблюдается определенное взаимоотношение между временем сна и содержанием сновидений: в глубоком сне ночью репродуцируются впечатления последнего времени, к утру же более ранние. Такое воззрение опровергается, однако, уже тем, как сновидение обращается с материалом воспоминания. Штрюм-пель вполне справедливо обращает внимание на то, что повторения переживаний не проявляются в сновидении. Сновидение, правда, делает попытку к тому, но нет последующего звена: оно проявляется в измененном виде или же на его месте мы наблюдаем совершенно новое. Сновидение дает лишь отрывки репродукции. Это безусловно справедливо настолько, что позволяет сделать теоретический вывод. Бывают, правда, исключения, когда сновидение повторяет переживания настолько же полно, насколько способна на это наша память в бодрст-венном состоянии. (На основании позднейших наблюдений можно добавить, что нередко мелкие и незначительные занятия повторяются в сновидении, как например: укладка сундука, стряпня в кухне и т. п. При таких сновидениях спящий подчеркивает характер не воспоминания, а действительности: «я все это делал днем»). Дельбеф рассказывает про одного своего университетского коллегу, что он во сне пережил со всеми деталями опасное путешествие, во время которого каким-то чудом спасся от гибели. Мисс Калькинс сообщает о двух сновидениях, представляющих собою точную репродукцию дневных переживаний, и я сам буду иметь впоследствии повод сообщить пример неизменной репродукции в сновидении детского переживания.
в) Раздражения сновидений и источники сновидений.
Что следует разуметь под источниками сновидений, можно разъяснить ссылкою на народную поговорку: сон от желудка. За этой народной мудростью скрывается теория, видящая в сновидении следствие беспокойного сна. Человеку ничего бы не снилось, если бы сон его был безмятежен, и сновидение есть реакция на такое постороннее вмешательство.
Исследование побудительных причин сновидений занимает наиболее видное место в научных трудах. Само собой разумеется, что проблема стала доступной для разрешения лишь с тех пор, когда сновидение сделалось объектом биологического исследования. Древние, в глазах которых сновидение было божественного происхождения, не старались находить для него побудительного источника; по воле божественной или демонической силы проистекало сновидение, из знания ее или намерения – его содержание. В науке же с первых шагов поднялся вопрос, всегда ли одинаковы побудительные причины сновидения или же они могут быть разнообразны, а вместе с тем относится ли причинное толкование сновидений к области психологии или, наоборот, физиологии. Большинство авторов полагает, по-видимому, что расстройство сна, иначе говоря, источники сновидения, могут быть чрезвычайно разнообразны, и что физиологическое раздражение наряду с душевными волнениями может играть роль возбудителя сновидений. В предпочтении того или иного источника сновидения, в установлении иерархии их в зависимости от их значения для возникновения сновидений взгляды чрезвычайно расходятся.
В общем источники сновидений можно разбить на четыре группы, которыми пользуются и для классификации самих сновидений.
1. Внешнее (объективное) чувственное раздражение.
2. Внутреннее (субъективное) чувственное раздражение.
3. Внутреннее (органическое) физическое раздражение.
[9]
4. Чисто психические источники раздражении.
1. Внешние чувственные раздражения.
Младший Штрюмпель, сын философа, исследования которого о сновидениях служили уже нам неоднократно руководством к проблеме сновидения, сообщил, как известно, наблюдение над одним пациентом, страдавшим общей анестезией телесных покровов и параличом некоторых высших органов чувств. Когда у этого субъекта блокировали немногие оставшиеся ему органы чувств, он впадал в сон.
[10]
Когда мы засыпаем, мы все стремимся достичь ситуации, аналогичной эксперименту Штрюмпеля. Мы закрываем важнейшие органы чувств, глаза, и стараемся устранить и от других всякое раздражение или хотя бы всякое изменение действующих на них раздражении. Мы засыпаем, хотя наше намерение никогда в полной мере не осуществляется. Мы не можем ни совершенно устранить раздражения от наших органов чувств, ни уничтожить возбудимость этих органов. То, что нас во всякое время может разбудить более или менее сильное раздражение, доказывает то, «что душа и во сне остается в непрерывной связи с внешним миром». Чувственные раздражения, действующие на нас во время сна, могут чрезвычайно легко стать источниками сновидений.
