Книга Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг., страница 114. Автор книги Дмитрий Бовыкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг.»

Cтраница 114

Идея начать переговоры с Пишегрю, судя по всему, принадлежала принцу Конде. 22 мая 1795 г. он поручил их графу де Монгайяру , затем проконсультировался с Уикхэмом и, наконец, запросил одобрение графа Прованского, которое было дано 19 июля 1795 г. Де Монгайяр вспоминал, что генералу, бывшему всего 15 лет назад простым солдатом, был обещан маршальский жезл, и добавлял: «Я бы [...] провозгласил Пишегрю принцем крови, если бы это было необходимо для того, чтобы совершить восстановление монархии» . Память его не подвела : 16 августа 1795 г. граф направил генералу пространное письмо, полное безудержной лести , к которому прилагался список конкретных предложений, сделанных от имени принца Конде. Обещаны были не только маршальский жезл, но и Большой Крест Ордена Св. Людовика, пожизненное командование войсками, расположенными в Эльзасе, пожизненное пользование замком Шамбор, 200 000 ливров пожизненного пенсиона для него самого, его жены и детей, освобождение от налогов на 10 лет его родного города, особняк в Париже и многое другое, включая захоронение в одной церкви с королями Франции. Ему предоставлялось даже широчайшее право помилования, которое распространялось в том числе и на депутатов Конвента . Правда, при этом принц хотел, чтобы Пишегрю письменно подтвердил свои намерения, чем немало оскорбил генерала .

Соглашение с Пишегрю казалось роялистам тем более привлекательным, что позволяло не просто восстановить монархию, но сделать это исключительно руками французов - для этого Конде наделил генерала всеми необходимыми полномочиями. В письме, направленном принцу 17 марта 1796 г., Людовик XVIII не жалел добрых слов:

Благополучно завершив его [это важное дело. - Д. Б.], вы окажете французской монархии, возможно, столь же важную услугу, какую оказал наш предок Филипп-Август, выиграв битву при Бувине , поскольку он лишь помешал Франции быть разодранной внешними врагами, а вы избавите её разом и от внешних, и от внутренних. Тот момент, когда вы представите мне Пишегрю, будет, быть может, самым прекрасным в жизни Короля...

Король просил Конде передать Пишегрю:

Я слишком люблю мою Родину, чтобы не любить издавна тех, кто её столь славно защищает, не обращая внимание на то, для кого он это делает, и что следовательно он может рассчитывать на то удовлетворение, с которым я обрету верного подданного там, где доселе я видел лишь тем более опасного врага, что он вызывал во мне наибольшее уважение.

Шансы на это казались Людовику XVIII столь велики, что он считал необходимым обговорить:

Меня тревожит лишь одна забота: как мы будем снабжать эту армию, когда она у нас окажется, поскольку вы знаете, что у меня средств для этого нет .

Конде не смог сообщить содержание этого письма Пишегрю, но не преминул высказать королю несколько соображений. Часть из них незначительные: к примеру, принц предлагал написать не «обрету верного подданного», а «вновь обрету». Но одна мысль видится мне довольно важной: «Если те, кто сражается против короля, столь уважаемы и пользуются столь большим его уважением, получается, что те, кто поддерживал его дело, им не пользуются» . Это была всё та же проблема, с которой Людовик-Станислас столкнулся при написании Веронской декларации: если не повернуться лицом к республиканцам, реставрация так и останется недостижимой целью, если же сделать это, возникает немалый риск обидеть старых соратников.

Потребовав у графа де Монгайяра отчёт о ходе переговоров (тот его представил в первой половине мая ), король остался доволен и написал генералу напрямую:

Мне давно уже следовало, сударь, найти возможность выразить вам те чувства, которые вы у меня издавна вызываете, и то особенное уважение, которое я к вам испытываю. Однако желая избежать даже малейших случайностей, которые могли бы нарушить вашу спокойную жизнь и поставить под угрозу те важные цели, которые перед вами поставлены, я откладывал письмо к вам вплоть до сегодняшнего дня. Теперь же я уступаю велению своего сердца, дабы поведать вам, что уже восемнадцать месяцев назад я решил: честь восстановить французскую монархию будет доверена именно вам.

Я не стану рассказывать вам о том восхищении, которое вызывают у меня ваши таланты и великие свершения. История уже поставила вас в один ряд с великими полководцами, а последующие поколения присоединятся к тому суждению, которое вся Европа уже вынесла о ваших победах и ваших достоинствах [...]

Я подтверждаю, сударь, всю полноту полномочий, вручённых вам принцем Конде. Я не ставлю им никаких преград, никаких ограничений. Вы в полной мере вольны делать и приказывать сделать всё, что посчитаете необходимым, служа мне, лишь бы это было совместимо с достоинством моей короны и соответствовало интересам Государства. Я одобряю и подтверждаю всё, что вам было обещано 16 августа прошлого года от моего имени и подписано маркизом де Монгайяром. Я даю вам своё королевское слово, что буду свято выполнять все данные обещания [...]

[Де Монгайяр] уже сообщил вам, что я настроен не покидать армию. Это решение твёрдо, и вы скорее получите известие о моей смерти, чем о том, что меня от неё удалили. Мой трон или моя могила, третьего не дано...

Любопытно, что это письмо не проходило ни через принца Конде, ни через де Монгайяра, ни через Фош-Бореля. Оно было переправлено Пишегрю куда более надёжным путём: через племянницу австрийского генерала Клинглина (Klinglin) баронессу де Рейх (Reich), чьё поместье выходило на берег Рейна. Впоследствии баронесса будет помогать роялистам многие годы, при Консульстве за ней станет охотиться французская полиция. Тогда же она четыре раза в неделю отправляла послания по реке на французскую сторону, в Страсбург, откуда они попадали к доверенному адъютанту Пишегрю генералу П. Бадувилю (Badouville). Этот канал позволял Пишегрю относительно безопасно обмениваться письмами с Клинглином, Уикхэмом, Конде и даже с фон Вюрмзером .

Таким образом, момент, когда австрийцы вознамерились во что бы то ни стало удалить короля от армии, был выбран максимально неудачно: переговоры с Пишегрю, казалось, уже близились к завершению , и Людовику XVIII нужно было оставаться с Конде хотя бы для того, чтобы укрепить Пишегрю в его решимости свергнуть республику Исходя из этого, король пишет большое письмо эрцгерцогу Карлу с просьбой выступить ходатаем за него перед императором. В качестве дополнительных аргументов он приводит окончание перемирия (начало летней кампании 1796 г.) и интересы заговора . В ожидании решения императора он остаётся при армии, переезжает в Мюцинген и селится в том самом замке, где в 1744 г. останавливался его предок, Людовик XV . Кампания начинается 31 мая, однако наступление захлёбывается, поскольку Австрия вынуждена перебросить часть войск на итальянский театр военных действий против Бонапарта.

9 июня королю приходится писать новое письмо Пишегрю, в котором он рассказывает о сложившейся ситуации, передаёт все необходимые полномочия для вербовки генералов в Итальянской армии и сообщает о том, что если обстоятельства сложатся неблагоприятно и Пишегрю придётся «покинуть страну», он всегда найдёт себе место при короле или при принце Конде. В конце письма Людовик добавляет:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация