Бартелеми и Карно предпочли принять сторону Советов. Первого усиление роялистов в общем и целом устраивало, а второй предпочитал оставаться на позициях законности и уважать выбор Франции. Ещё более осложняло ситуацию то, что Карно стал председателем Директории: хотя этот пост был по большей части техническим, и для принятия решения требовались подписи трёх любых директоров, должность председателя позволяла Карно легче инициировать запросы в Законодательный корпус и другие органы власти, а также выступать от имени правительства. Директория оказалась расколота: трое против двух.
Подробности взаимоотношений среди Директоров не были тайной для членов Законодательного корпуса. Промонархически настроенные депутаты осознавали, что создание так называемого триумвирата из Барраса, Ларевельера-Лепо и Ребеля таит для них непосредственную опасность. Но вот что именно собираются предпринять республиканцы, оставалось загадкой. Сценарий, по которому стали развиваться события несколькими месяцами позже, предусмотреть было трудно - ведь государственный переворот означал крушение Конституции III года, а значит, как казалось депутатам, и крушение самой Директории. К тому же, хотя идея использовать против несогласных войска витала в воздухе, от этого законодателей защищала та же самая Конституция - согласно ст. 69 Директория не имела права без разрешения Законодательного корпуса подводить войска к столице ближе, чем на шесть мириаметров (60 километров)
.
6 термидора V года (24 июля 1797 г.) Тальен попытался вразумить монархистов: в ожидании отчёта Директории о положении дел в стране он произнёс в Совете пятисот большую речь. По словам Тальена, это положение на начало легислатуры и на середину лета разительно отличалось. Тогда Франция одерживала победы на полях сражений, Австрия рада была подписать предварительный мир, Англия фактически оставалась в одиночестве, финансы на глазах укреплялись. Ныне же, говорил он, спустя три месяца переговоры с Австрией затягиваются и вот-вот могут быть прерваны, «раздутые требования» Англии заставляют продолжать войну, «доверие общества с каждым днём всё меньше».
Эффект этот непреложен. Что же стало его причиной? Мы просто испытываем неудачи? Наши ресурсы исчезли за то немногое время, что разделяет эти столь близкие эпохи? О, конечно же нет...
Видимо, не желая конфронтации с коллегами, Тальен говорил очень обтекаемо: во всех комитетах доминируют люди, «придерживающиеся практически единого мнения», отсюда проистекает невозможность высказать свою точку зрения так, чтобы её услышали, отсюда же и конфликты между исполнительной и законодательной властью.
Тальен не знал, что Баррас, уже склоняясь к тому, чтобы поддержать Республику, решил сыграть на опережение: он договорился о совместных действиях с генералом Гошем
. Возглавив армию Самбры и Мёзы, в июне 1797 г. Гош отправился в Голландию, а затем начал заниматься подготовкой второй экспедиции в Ирландию.
Гош принадлежал к числу тех генералов, которые обладали в армии наибольшей популярностью. Более того, в своих письмах Директорам и министру полиции он постоянно призывал принять к сторонникам восстановления монархии самые суровые меры
, подчёркивая при этом: «Если закон не способен их уничтожить, надо их поставить вне закона!»
Лучший выбор для сложившегося в недрах Директории «триумвирата» трудно было себе представить. Вот как описывал его в своих мемуарах Ларевельер-Лепо:
Замиритель Вандеи обладал всеми качествами, присущими герою, - такому, какого рисует воображение обычных людей. Его рост, черты лица, умение себя держать выдавали в нём человека, привыкшего в равной мере нравиться и побеждать; в то же время во всей его внешности и в манере говорить проступали черты государственного деятеля. Казалось, что его чело увенчано тройным венцом - дубовым, миртовым и лавровым. Он умел заставить в точности выполнять свои приказы, не прибегая к принуждению: хотя он был величественным и суровым, одновременно он выказывал себя справедливым по отношению к каждому, всегда любезным и привлекательным
.
О чём именно договорились Баррас с Гошем, подозреваю, так и останется неизвестным. Сам Гош в 1797 г. сговор отрицал, авторам мемуаров мы можем доверять лишь до известной степени, а историки, хотя и сходятся на том, что заговор, безусловно, имел место, трактуют его зарождение совершенно по-разному. А по самому сложному его аспекту - какими именно были планы заговорщиков - и вовсе стараются не высказываться. Крайне любопытной в этом плане представляется выпущенная по горячим следам книга весьма осведомлённого современника - А. Русселена де Корбо, работавшего одно время в министерстве внутренних дел и в администрации департамента Сена. Как полагает Русселен, план был следующим: Гош должен был издать обличающую роялистов прокламацию, в течение двух дней отправить её Директории в Париж, не позднее чем через пять дней начать движение на столицу и занять все заставы. В это время депутаты-республиканцы должны были арестовать депутатов- роялистов. На весь переворот отводились сутки
. Но как бы ни было соблазнительно поверить в то, что планы заговора были именно таковы, проверить слова Русселена ныне, увы, невозможно.
Факты же таковы. В первых числах июля Гош отдаёт приказ нескольким подразделениям своей армии двигаться в сторону Бреста для погрузки на корабли и последующей отправки в Ирландию. Количество солдат, которых генерал планировал взять с собой, оказалось изрядным, поэтому они двигались разными дорогами, иначе оказалось бы невозможным обеспечить для них ночлег и пропитание.
Тем временем, чувствуя, что ситуация начинает пробуксовывать, клишьены попытались выйти на прямой контакт с Баррасом. Встретившись с несменяемым Директором, Симеон и Порталис, стоявшие у руководства Советами, вместе с Дюма и ещё несколькими депутатами постарались убедить его, что и Законодательный корпус, и многие французы склоняются к конституционной монархии. По словам Барраса, единственным препятствием было его отвращение к Карно, с которым он не готов был голосовать солидарно. Как казалось депутатам, они всё же сумели убедить Директора и в качестве первого шага предложили ему организовать смену министерства. Генерал К.Л. Петье, который считался креатурой Карно
, должен был сохранить свой пост, Талейран - получить портфель министра иностранных дел, министр полиции Кошон занять место министра юстиции
.
Данная интрига, как и многие другие планы Барраса, обладала двойным дном: реши Директор предать Гоша и встать на сторону роялистов, она обеспечивала ему ценных союзников; останься он верен своим планам, депутаты должны были передать Карно и Бартелеми, что Баррас на их стороне и тем самым спровоцировать министерский кризис.
Полагая, что может опереться на Барраса, Карно в двадцатых числах мессидора предложил обновить состав министров, однако когда 28 мессидора (16 июля) дело дошло до голосования, он и Бартелеми с изумлением выяснили, что проиграли. По понятной аналогии в историографии это событие порой называют «днём одураченных»
. Талейран возглавил министерство иностранных дел, но Петье и Кошон был заменены. Лишился портфеля, как мы знаем, и Бенезеш, занимавший должность министра внутренних дел. На должность военного министра был назначен Гош, однако это явно было сделано лишь для того, чтобы продемонстрировать генералу могущество Барраса и выиграть время, поскольку Гош не удовлетворял возрастному цензу для министерского поста.
