Однако те нити, которые шли к графу д’Антрэгу, оказались оборваны. Он пытался оправдаться, жаловался, что король несправедливо с ним поступает, не отвечая на его письма, клялся, что большую часть документов он сумел уничтожить
. Видимо, у Людовика XVIII оставались какие-то сомнения, и он попросил Курвуазье высказать по этому поводу свои соображения, но тот в обширном мемуаре справедливо доказал, что трудно причинить больший вред роялистскому движению, чем это сделали захваченные у д’Антрэга бумаги
.
Была и ещё одна потеря. Как доносил в Митаву аббат Дюмонте (Dumontet), секретарь графа де Монгайяра, граф предлагал свои услуги королю Швеции, маркграфу Баденскому, Павлу I и, наконец, нашёл взаимопонимание с послом Франции в Гамбурге. Тот передал графа на попечение К. Робержо (Roberjot)
, который заявил де Монгайяру, что такое количество французов предлагает свои услуги правительству что донесения иногда лежат без движения по полгода - году, но взялся написать напрямую своим знакомым Ребелю или Мерлену (из Дуэ). Вскоре поступил ответ: отныне граф может считать себя «под защитой Республики». Первым заданием, данным де Монгайяру Директорией, стало написание мемуара, доказывающего реальность существования заговора Пишегрю, в который во Франции всё ещё мало верили. По словам аббата, граф успешно справился с поручением, к тому же (уже по своей инициативе) нарисовал в своём сочинении «отвратительные и мерзкие портреты Людовика XVIII, г-на Принца Конде, Питта и других»
. Впрочем, взамен через того же Робержо роялистам удалось наладить канал дезинформации при помощи предложившего свои услуги Директории морского офицера Гранпре (Grandpre)
.
Тем временем полный энтузиазма Тэлбот стал разрабатывать план физического устранения членов Директории. В шифрованной депеше от 3 мая он информировал Лондон: «Некоторые из высланных французских депутатов разработали проект нанесения удара в Париже группой решительных людей»
. Тэлбот не называл имён этих депутатов, но известно, что, в частности, он встречался в Аугсбурге с Руайе-Колларом, который должен был стать одним из главных действующих лиц. В течение лета он пришёл к выводу, что большинство департаментов готовы к восстанию, Тэлбота заверили, что роялисты могут рассчитывать на несколько генералов и двести- триста офицеров и в самом Париже. По мнению заговорщиков, нужно только свергнуть Директорию, и это будет стоить примерно миллион ливров (около £40 000).
26 ноября 1798 г. Тэлбот отправил послание Гренвилю, в котором проинформировал министра о заговоре открытым текстом. Письмо показалось ему столь важным, что он не рискнул доверить его почте и отправил с ним в Англию своего брата, Роберта. Ответ лорда Гренвиля положил конец всем этим планам: государственный секретарь по иностранным делам написал, что подобный заговор «абсолютно несовместим с Честью и гуманизмом, которые [...] ныне характерны для цивилизованной Нации и необходимы для соблюдения Законов и правил цивилизованной войны»
.
Иными словами, в течение 1798 г. французские роялисты так и не смогли перехватить у республиканцев инициативу, их планы остались довольно расплывчатыми и ни во что не вылились. Этот год для судеб Французской республики оказался важен иным: к внутриполитическим проблемам Директории добавились внешнеполитические. Если в начале года лишь Англия продолжала из последних сил сопротивление Революции, то к концу года ситуация изменилась.
Египетский поход Бонапарта, начавшийся в мае 1798 г., привёл к тому, что Франции объявила войну Османская империя. Неготовность республиканцев пойти на всеобщий мир заставила Павла I отказаться от роли миротворца. Захват французами Мальты он воспринял как личное оскорбление. 23 декабря 1798 г. была подписана конвенция между Российской и Османской империями, позволявшая русским судам миновать проливы. В том же месяце сложился союз между Россией, Англией и королевством Обеих Сицилий, ставивший своей первой задачей освобождение от французов территорий итальянских государств. Австрия оставалась нейтральной, но после того как Франц II дал согласие на проход русских войск, в марте 1799 г. Франция объявила ей войну. К союзникам присоединилась и Швеция. Сложилась вторая антифранцузская коалиция. В отличие от первой, в ней не было Пруссии: хотя Англия и Россия предлагали ей субсидии и 40 000 российских солдат, чтобы она разорвала союз с Францией, они не достигли успеха
. Но существовало и два других отличия: на сей раз все страны были очень настроены действовать сообща, и впервые за годы революционных войн российская армия под командованием А.В. Суворова пришла в Европу. По дороге к театру военных действий Суворов заехал в Митаву к Людовику XVIII, и оба остались довольны этой встречей
.
Победа казалась тем более близка, что Директория не могла опереться на лучших полководцев: Бонапарт был в Египте, Гош скончался ещё в конце 1797 г., Моро побаивались и сомневались в его лояльности. Войска Директории быстро разгромили Неаполитанское королевство, но уже с мая 1799 г. восстания на Апеннинском полуострове при поддержке войск союзников заставили французов отступить из Италии. Эрцгерцог Карл во главе австрийских войск не давал им покоя в Швейцарии и на берегах Рейна.
Так, в 1799 г., в четвертый раз за революционное десятилетие, реставрация монархии стала казаться роялистам особенно близкой. Как некогда Франция устала от правления Национального Конвента, теперь она устала от Директории. Политическая и финансовая нестабильность, постоянные государственные перевороты, сменившиеся поражениями победы - даже республиканцы начинали всё чаще задумываться о последнем государственном перевороте, который положил бы всему этому конец. Роялисты же имели все основания надеяться, что режим рухнет, стоит его подтолкнуть. Как отмечал Мэнсел, «к 1799 г. [...] Франция стала ещё более роялистской [...] В ноябре 1799 г. даже в Бельгии, к которой до 1789 г. Бурбоны не имели никакого отношения, восставшие крестьяне кричали: “Да здравствует Людовик XVIII!”»
. «Между июнем и ноябрём 1799 г., - рассказывают авторы современного обобщающего труда о Французской революции и Империи, - газеты, которые требовали “охранительной сдержанности” (moderation conservatrice) и защиты Конституции III года, всё больше и больше вносили свой вклад в формирование представлений о всеобщем кризисе, которое порождало страх, что абсолютно не соответствовало реальной политической, экономической и социальной ситуации. Именно путём создания этой “чёрной легенды” Директории, от которой полностью не освободилась и современная историография, постепенно навязывалась необходимость прибегнуть к чудесной помощи “спасителя”»
. Здесь, несомненно, речь идёт о грядущем пришествии Наполеона, но абсолютно эти же факторы играли на руку и Людовику XVIII.
В апреле 1799 г. состоялись выборы в Законодательный корпус. Они вновь сопровождались многочисленными нарушениями и, как и в 1798 г., принесли победу неоякобинцам. Но если тогда благодаря перевороту 22 флореаля VI года (11 мая 1798 г.) выборы в ряде департаментах были кассированы и более сотни левых депутатов лишились своих мандатов, то теперь ситуация сложилась иначе. Собравшийся 20 мая новый состав депутатов потребовал у Директоров отчёт за многочисленные военные поражения и унижение Законодательного корпуса. На новое противостояние с Советами Директория не решилась. Войдя в неё в начале июня, Сийес договорился с Баррасом, и 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.) был произведён очередной государственный переворот: при поддержке Советов и армии из Директории был исключен Трейяр, а затем Мерлена (из Дуэ) и Ларевельера-Лепо, которых депутаты обвиняли в прошлогоднем перевороте, заставили «добровольно» подать в отставку. Уступив силе, оба заявили, что уходят не из страха, а ради блага Республики
. На их места были избраны Луи-Жером Гойе (1746-1830) - депутат Законодательного собрания и министр юстиции времён Конвента, Пьер-Роже Дюко (1747-1816) - депутат Конвента и цареубийца, а затем депутат Совета Старейшин, Жан- Франсуа Мулен (1752-1810) - революционный генерал, не раз сражавшийся с роялистами. Также были заменены многие министры.
