Поражения на фронтах спровоцировали и принятие 24 мессидора VII года (12 июля 1799 г.) так называемого Закона о заложниках, разрешавшего властям тех департаментов, где имели место убийства по политическим соображениям или восстания, брать в заложники родственников эмигрантов и других подозреваемых в совершении соответствующих преступлений. В ответ на эти меры возросла активность роялистов, начались мятежи. Р. Дюпюи писал: «В 1799 г. победы коалиции в отсутствие Бонапарта заставили республиканские армии отступить как в Италии, так и в Голландии, Германии и Швейцарии. Столь давно ожидаемый шанс, казалось, выпал, роялистские агентства докладывали о состоянии общественного мнения, на Западе руководители [мятежа], почти все дворяне, договорились нанести совместный удар по главным городам региона, от Ле Мана до Нанта и Сен-Бриё»
.
Летом 1799 г. Mercure britannique писал о том, что Директория в упадке, слаба, авторитет её низок.
Этот момент наиболее важен и для Франции, и для Европы. Революция превратилась в лабиринт, в котором все её сторонники не знают, где искать путеводную нить; Республика склонится либо к анархии, либо к королевской власти
.
В начале августа разразился роялистский мятеж в Тулузе, провинции юга вспыхивали одна за одной. В середине октября полыхнула Вандея, хотя размах военных действий там и был куда скромнее, чем во время первой и второй вандейских войн
.
«Французские армии терпели поражения и отступали под ударами соединенных сил коалиции. Осенью 1799 г. правительственная власть была почти иллюзорной. Правительство Директории было не только окружено всеобщим презрением - оно само себя чувствовало настолько беспомощным, что искало любой возможности поскорее спихнуть кому-нибудь власть, каким угодно способом сойти со сцены [...] Пять лет правления термидорианцев привели страну к состоянию почти неизлечимого недуга - расстройству экономики, финансов, общему развалу административного организма, систематическим нарушениям конституционных основ, беззаконию, произволу, глубокому общественному недовольству, всеобщему разочарованию»
.
Образные строки Манфреда содержат в себе, разумеется, изрядное преувеличение, однако и роялисты видели ситуацию схожим образом. Им казалось, что победа буквально в одном шаге, нужно лишь грамотно распорядиться открывающимися возможностями. Седьмой год существования Республики должен был стать последним. В донесениях английских информаторов говорилось, что у Республики нет сил даже на то, чтобы подавить восстания внутри страны:
Франция в настоящий момент устала от славы и нищеты, от свободы и рабства, она истощена, у неё нет ни торговли, ни денег [...] Поражение флота показало ей, что она не непобедима. Восстание во многих департаментах заставило подозревать, что цепи свободы
могут быть разбиты так же, как и цепи рабства, она ненавидит своих хозяев, поскольку они не соблюдают даже ту смешную конституцию, которая рассматривалась как убежище после бури
и которая оказалась лишь пропастью, поглотившей таланты и добродетели
.
По плану лорда Гренвиля «русская армия должна была атаковать в Голландии и соединиться с английским десантом. Австрийские войска, пройдя через Германию и Швейцарию, должны были выйти к Рейну. Русские, австрийские и турецкие войска планировали изгнать французов с Апеннинского полуострова. В то же время в Италии, Швейцарии и Нидерландах должны были подняться восстания против французской оккупации. Во Франции роялисты запада и юго-запада должны были взяться за оружие, а Прованс - призвать генерала Пишегрю, который перейдёт границу во главе армии, состоящей из русских и эмигрантов»
.
Этот план стал следствием одновременно и анализа политической ситуации во Франции, и определённого переосмысления Великобританией своей стратегии. Среди тех, кто отвечал за помощь французским роялистам, к 1799 г. развернулась дискуссия о том, почему успех до сих пор не достигнут. Автор трёхтомной биографии Питта-младшего Дж. Эрман сформулировал этот вопрос так: «Мы сделали слишком мало или слишком много?» Привёл бы более высокий приоритет к лучшим результатам, как считал, в частности, У. Уиндхэм (Windham)
, стремившийся сконцентрировать войска антифранцузской коалиции, чтобы помочь роялистам? Не мудрее ли будет обозначить чёткие пределы, как начал думать Г. Дандас (Dundas)
, предоставляя деньги, оружие и снаряжение, занимаясь некоторой координацией, но не отправляя английских войск
, которые куда более осмысленно использовать для борьбы за колонии?
В любом случае англичане склонялись к тому, что одними только военными действиями на фронтах ничего не добьёшься. Как писал Уиндхэм лорду Гренвилю 17 мая 1799 г.: «С моей точки зрения, никакое радикальное лекарство от беспорядков никогда не подействует, иначе как в самой Франции»
. С этим был согласен и Дандас.
Английским планам, в которых важнейшая роль отводилась интервентам, не суждено было реализоваться: во второй половине года положение на фронтах начало меняться. Республиканским армиям с трудом, но удалось сдержать напор иностранных войск. Осенью Россия, недовольная тем, как Австрия выполняет союзнические обязательства, вышла из коалиции.
В окружении Людовика XVIII, напротив, в первую очередь, уделяли внимание тому, что происходит внутри страны. Реставрация монархии казалось столь близкой, что в мае-июне 1799 г. Людовиком XVIII была создана новая структура - Временный королевский совет, который должен был взять после нее власть в свои руки до тех пор, пока один из принцев не прибудет на французскую землю. В него вошли президент де Везэ, А. д’Андре, аббат де Ла Мар, Руайе- Коллар, шевалье де Куаньи (Coigny)
, маркиз де Клермон-Гальранд и ряд других агентов короля; планировалось и включение в Совет генерала Пишегрю. Для них было подготовлено множество инструкций, к которым мы ещё вернёмся
.
Многочисленные донесения, которые получал король, свидетельствовали о нарастающей роялистской активности, которой республиканцы не хотят или не умеют дать отпор. Процитирую один из таких документов, озаглавленный «Выдержки из секретных докладов, сделанных Министерству полиции центральными комиссарами и другими агентами». Он был составлен в вандемьере VIII года (в октябре 1799 г.):
Эврё, 26 ванд-ра. Настроение жителей Эврё таково, что если роялистам придёт в голову появиться хотя бы в количестве сотни человек, они овладеют городом [...] Мы располагаем доказательствами того, что руководители роялистов состоят в переписке с центральной администрацией и её отделами
.
Сарт, 26 ванд-ра. Роялисты вступили в [Ле] Ман, не встречая ни малейшего сопротивления. Они оставались там весь день и большую часть ночи с 23-го на 24-е, убили генерала Симона, командира бригады 30-го дивизиона и председателя военного совета, разграбили денежные хранилища, опустошили арсенал, где нашли 1200 ружей, шесть пушек, порох и пули [...] открыли двери тюрьмы...
Впервые королю приходилось беспокоиться не о том, насколько широко монархическое движение, а о том, чтобы люди, примкнувшие к роялистам, его не скомпрометировали. Король писал графу д’Аварэ:
Важный сюжет занимает моё внимание и затрагивает мои чувства - это отдельные случаи убийств, которые происходят в западных и южных провинциях. Я не только высказываю неодобрение тем, кто, не вступив в Королевскую армию, дабы сражаться под её почтенными знамёнами, осмеливается разбойничать, прикрываясь моим именем, но я также не могу не увидеть в этих преступлениях гнусные действия нескольких негодяев, совершаемые для того, чтобы дать узурпаторам моих прав постоянный предлог, позволяющий оболгать мои намерения и мои планы проявить милосердие. Великий Боже! На что я могу рассчитывать, проявляя ко всем чувства отца и благодетеля, если несколько орд разбойников позволяют себе подстрекать к преступлениям и совершать их во имя законного Короля?
