Я получил, Месье, ваше письмо; благодарю вас за честные слова, которые вы мне в нём высказали. Вы не должны желать вернуться во Францию; вам пришлось бы пройти по ста тысячам трупов. Принесите ваши инте
ресы в жертву спокойствию и благополучию Франции. История вам это зачтёт. Я не остался глух к бедам вашей семьи... Я с удовольствием внесу свой вклад в лёгкость и безмятежность вашего ухода на покой
. Бонапарт.
Отныне оснований для надежд у роялистов больше не оставалось. Наполеон Бонапарт стал восприниматься как главное препятствие для реставрации королевской власти, и взрыв 24 декабря 1800 г. на ул. Сен-Никез лишний раз это подтвердил. А Людовик XVIII ступил на французскую землю лишь 24 апреля 1814 г.
ГЛАВА 15
«ПРОЧЕЕ УСТРОЮ, КОГДА ПРИДУ...»
Проекты и планы роялистов, о которых шла речь в предыдущих главах, едва ли возможно в полной мере понять и оценить без того идейного фундамента, на который они опирались. Количество опубликованных деклараций Людовика XVIII за время его пребывания вдали от Франции не столь велико, из-за чего историки, пытающиеся этот фундамент реконструировать или хотя бы обозначить, нередко подвержены одной и той же аберрации восприятия политической программы короля. Так, например, рассказывая о декларации графа Прованского, изданной в 1793 г. после получения известия о казни Людовика XVI, Годшо отмечал, что в ней «содержалось стремление восстановить Старый порядок во всей его полноте». «Эта декларация крайне важна, - пояснял он далее, - поскольку она определяет отношение регента, а затем и Людовика XVIII к Революции. До знаменитой Сент-Уэнской декларации 1814 г. он его совершенно не изменил»
. Беря за отправную точку несколько более позднюю Веронскую декларацию 1795 г., Тарле приходил к аналогичным выводам: «Основная мысль графа Прованского, которую он выражал много раз до и после этого манифеста [...] заключается в том, что, взойдя на прародительский престол, он [...] никаких ограничений своей власти, никаких компромиссов не допустит»
.
Между тем король и его окружение не ограничивались одними декларациями. Десятки сохранившихся в архивах документов позволяют не только ответить на вопрос, какими были в это время политические, социальные и экономические взгляды Людовика XVIII, но и проследить их эволюцию.
К тому же эти документы весьма разнообразны. В их число, помимо многочисленных писем, входят инструкции королевским агентам, как правило, содержащие, кроме описания полномочий и целей их миссий, информацию о взглядах и планах монарха, поскольку агент должен был выступать в некотором роде от его имени. Таковы, в частности, инструкции, данные в 1796 г. графу де Мустье, о которых уже шла речь.
Кроме того, Людовик XVIII создаёт в эти годы несколько текстов личного характера, среди которых очень любопытный мемуар «Об обязанностях короля»
. Его адресат, герцог Ангулемский, был вторым в очереди к трону, однако король не раз неофициально называл его наследником престола. Впоследствии он действительно станет королём Франции, Людовиком XIX, но всего на 20 минут: между отречением Карла X и своим собственным. Если Доде, опубликовавший этот источник, не ошибся, и текст действительно написан в Митаве, его можно датировать серединой 1798 г., поскольку в документе упоминается, что отцу герцога Ангулемского, графу д’Артуа, 40 лет, тогда как 9 октября 1798 г. ему должен был исполниться 41 год.
И по стилю, и по настроению этот документ сильно отличается от политических проектов и деклараций. «Я чувствую, - признаётся король, - что горести незаметно подточили меня, я родился всего сорок два года назад, а ощущаю себя на шестьдесят». Это текст, скорее, морально-этического плана, глобальный, зачастую лишённый конкретики.
Монарх может сделать немало добра, но, предостерегает Людовик XVIII,
вы причините немало зла [...] если любовь к удовольствиям или к отдыху заставит вас пренебрегать делами, и вы будете их перекладывать исключительно на своих министров, если вы будете слишком жестоки или слишком снисходительны, если вы не позаботитесь о правильном и расторопном отправлении правосудия, если вы станете пускать на излишества доходы государства, если будете предпринимать войны, влекомые единственным желанием преумножить своё могущество или снискать себе славу великого воина, если не станете скрупулезно следить за выполнением ваших обещаний и соблюдением заключённых вами договоров...
Прислушиваться к членам Совета, но решения принимать самостоятельно; быть жёстким, но не твердолобым; проявлять милосер-
дие, но не вызывать у подданных страха... Картина, которую рисует король, кажется весьма банальной и, по сути, вневременной. То же самое могли бы написать и Людовик XIV, и Людовик XV, и Людовик XVI. Вместе с тем мемуар позволяет судить о том, что представлялось Людовику XVIII особенно важным для государя, и некоторые из этих размышлений не повторяются ни в каких других документах, вышедших из-под пера короля в ту эпоху.
В частности, много места уделено обсуждению государственных расходов, поскольку несбалансированность бюджета стала одной из главных причин Революции. Перечислив многочисленные статьи расходов казны, Людовик XVIII специально оговаривает, что, хотя значительные траты на дворец и двор ныне считаются излишними, «люди управляются по большей части через глаза, таким образом, необходимо, чтобы король покорял зрение своих подданных, и если он не появляется на людях иначе как с внушительной свитой, его и уважают меньше». Исключением из этого правила, безусловно, являлся Фридрих II, однако «прежде чем подражать ему в Сан-Суси, необходимо совершить нечто равное Праге и Торгау». Любопытно, что Людовик называет именно эти сражения Семилетней войны: в 1757 г. в кровавой битве под Прагой Фридриху с огромным трудом удалось остановить бегство своих войск и одержать победу, в 1760 г. в кровопролитнейшей (обе стороны постарались скрыть свои потери) битве при Торгау пруссаки победили лишь чудом и в последний момент. Король предостерегает племянника от больших расходов на войну и приводит сказанные незадолго до смерти слова Людовика XIV: «Я слишком любил войну»
.
Другой текст личного характера был написан Людовиком XVIII уже после переворота 18 брюмера, в 1801 г., но относится к более ранним событиям, и мне показалось не лишним его использовать
. Это опубликованные Доде записки, сделанные королём по прочтении двух текстов
. Как и мемуар «Об обязанностях короля», эти заметки
не предназначались для печати и позволяют сравнить то, что король готов был заявить публично, с тем, что он писал и намечал для себя.
Что же касается официальных документов, то особенно значимым в плане формирования идейно-политического проекта Людовика XVIII стал 1799 г., когда казалось, что у короля есть все основания видеть будущее в радужном свете. Как поэтично писал один из его советников, «в тот момент, когда Его Величество вступит в пределы своего Королевства [...] он увидит, как мятеж рассеивается пред его стопами, словно утренний туман пред первыми лучами солнца»
.
В свете этих надежд отнюдь не удивительно, что летом-осенью 1799 г. в окружении Людовика XVIII готовится ряд деклараций и других программных документов, которые должны были быть пущены в ход после триумфального возвращения короля на территорию Франции. Данная группа документов представляется в значительной степени уникальной, поскольку дает возможность ответить на вопрос, обычно являющийся уделом так называемой «if-history» — что было бы, если бы Людовик-Станислас взял в свои руки управление страной не в 1814 г., как это реально произошло, а на 15 лет раньше. Или, иначе говоря, какой ему виделась та монархия, которую он мечтал возродить? Что доминировало в его взглядах на десятом году Революции - стремление к компромиссу или твердая уверенность в том, что основы королевской власти должны оставаться незыблемыми?
