Впрочем, складывается впечатление, что будущий Людовик XVI и сам с удовольствием задирал брата: тот же Мерси сообщал императрице, что в другой день, когда Мария-Антуанетта играла с Людовиком-Станисласом в пикет
, герцог Беррийский в нетерпении, когда же наступит его очередь, стал постукивать по руке брата палкой, пока тот не бросился на Дофина, чтобы её отобрать, и его жене вновь пришлось их мирить
.
Перелом в отношениях, скорее всего, наступил в середине 1775 г. Как докладывал Мерси д’Аржанто Марии-Терезии, после смерти Людовика XV его наследник нашёл письма графа и графини Прованской, «в которых эти принц и принцесса требовали у покойного короля вещи, абсолютно противоположные тем разговорам», которые они вели с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой - речь в основном шла о просьбах назначить на должность того или иного дворянина. Мерси не упустил свой шанс. «Король был этим сильно шокирован, - докладывал он, - как и королева; и я воспользовался этими обстоятельствами, чтобы утвердить Е.В. в желании вести себя сдержанно и осмотрительно по отношению к деверю и его супруге»
. После этого в письмах матери королева отмечала, что они с мужем сосуществуют с Месье «без раздоров и без доверия»
, и признавалась, как она счастлива тем, что из трёх братьев ей достался именно Людовик-Огюст, «хотя он и неуклюж»
.
Аналогичных взглядов придерживался и Людовик XVI; не без внутреннего удовлетворения Мерси передаёт его реплику, брошенную брату, исполнявшему в одной из постановок роль Тартюфа, о том, что персонажей в пьесе играют люди, соответствующие им по характеру
. Сказались на их отношениях и некие преданные гласности письма Месье
, продемонстрировавшие, что граф Прованский ведёт двойную игру Публикатор переписки Марии-Антуанетты с матерью предполагает, что речь идёт о его письмах к Густаву III. Нельзя этого исключить, хотя в опубликованных на настоящий день письмах графа Прованского королю Швеции за 1775 и несколько предыдущих лет сложно найти что-то компрометирующее. Так или иначе, в своём письме шведскому королю от 12 июня 1775 г. граф Прованский не без горечи отметит: «Я в хороших отношениях с королём и в неплохих с королевой»
.
Ситуация усугублялась тем, что Людовик XVI очевидно не обладал в глазах братьев авторитетом деда. И граф Прованский, и граф д’Артуа, и их жёны отказывались регулярно присутствовать на церемонии пробуждения короля, тогда как при Людовике XV таких проблем не возникало
.
Ещё одной причиной постоянных разногласий между братьями принято считать их неизменное соперничество, якобы сложившееся уже в юности. Нередко можно встретить упоминания о том, что в молодые годы граф Прованский не стеснялся выказывать своё превосходство над братом, что того, естественно, раздражало. Рассказывают, к примеру, что однажды, когда герцог Беррийский в присутствии брата неграмотно построил предложение, Людовик-Станислас-Ксавье презрительно заметил, что принцу пристало владеть своим языком. На что будущий Людовик XVI раздражённо парировал: «И уметь его придерживать!»
Впрочем, эта история выглядит несколько иначе, если поверить современнику, сообщавшему, что в 1789 г., накануне открытия заседаний Генеральных штатов Людовик XVI прочитал братьям свою речь, иронично заметив в адрес графа Прованского: «Вы пурист и поправите мои ошибки»
. Ровно такая же добродушная ирония видится мне и в другом эпизоде, о котором рассказывает Э. Фор, трактуя его, впрочем, совершенно иначе. «Нельзя сказать, что он неспособен дать резкий отпор, - писал Фор о Людовике XVI. - Обычно такие выпады вызывает его брат, граф Прованский, как если б только вражда и зависть способны вывести короля из спячки. Таков его ответ бестактному представителю провинциальной делегации, который расхваливал его ум: “Я вам очень благодарен, сударь, но вы ошибаетесь: очень умён не я, а мой Прованский брат”»
.
Принято считать, что в основе этого соперничества лежало стремление графа Прованского занять место Людовика XVI. Как писала Мария-Антуанетта, «в его сердце больше любви к себе, нежели привязанности к старшему брату и, без сомнения, ко мне. Всю жизнь он страдал от того, что не родился господином»
. Рассуждений на эту тему достаточно и у современников
, и у историков
. Другое дело, что реальных свидетельств такого соперничества сохранилось немного, и их все чрезвычайно сложно проверить.
Пожалуй, единственная сфера, где конфликт интересов явно чувствовался, это отношение Месье к детям королевской четы. Из письма Густаву III во время первой беременности королевы видно, до какой степени граф Прованский расстроен этим событием
. Очевидно, что отсутствие потомства у Людовика XVI и Марии-Антуанетты укрепляло положение Месье и внушало ему надежды на трон. Первым ребёнком короля и королевы стала родившаяся в декабре
1778 г. девочка. В частном письме граф Прованский признавался, что испытал при этом определённое облегчение, тем более что прогнозы на благополучное разрешение королевы от бремени второй раз были не столь радужными
.
Принято считать, что отныне заботой графа Прованского становится поиск доказательств того, что отец детей - не его брат, и внушение сомнений на сей счёт придворным и общественному мнению
. Один из современников не преминул отметить, что, когда в январе
1779 г. дочь королевской четы крестили и Месье держал ребёнка на руках, представляя короля Испании, Главный раздатчик милостыни спросил принца, какое имя следует дать девочке. «Но с этого ли нужно начинать? - ответил граф Прованский. - Согласно обряду, сперва нужно узнать, кто её отец и мать». Ему возразили, что это предусмотрено для случаев, когда родители не известны, а это явно не та ситуация. Однако Месье не удовлетворился ответом и спросил мнения присутствующего на церемонии кюре Нотр-Дам. Кюре подтвердил правоту принца, но ответил, что в данном конкретном случае он на стороне Главного раздатчика милостыни. Присутствовавшие на церемонии придворные захихикали, ещё более подчёркивая пикантность ситуации
.
После рождения осенью 1781 г. мальчика, получившего титул Дофина, граф Прованский перестаёт быть наследником престола. Впрочем, в рассказах о его отношении к этому событию чрезвычайно сложно отличить правду от вымысла. Так, в историографии на протяжении уже двух столетий муссируется устойчивый слух о том, что якобы граф Прованский то ли добился от пэров Франции подписания специального протеста против того, чтобы дети короля считались законными
, то ли даже умудрился собрать документы, доказывающие адюльтер королевы, и хотел представить их на рассмотрение Ассамблеи нотаблей при посредничестве одного из пэров; это событие относят то ли к 1787 г.
, то ли к 1789 г.
По всей видимости, эта история восходит к публикации в Moniteur
документа, подписанного бывшим депутатом Генеральных штатов и Конвента П.Т. Дюран-Майяном
. Человек весьма влиятельный, осведомлённый и пользовавшийся немалым авторитетом среди людей «умеренных», 21 брюмера VI года (11 ноября 1797 г.) он был арестован по обвинению в связях с роялистами, его бумаги оказались захвачены полицией и одну из них решили опубликовать. О графе Прованском там говорилось:
Мало кто знает, что ему принадлежат бумаги, сданные на хранение в парижский парламент во время Ассамблеи нотаблей герцогом Фиц- Джеймсом
от имени герцогов и пэров королевства. Эти лживые бумаги были придуманы на тайном сборище для того, чтобы лишить детей короля наследства их отца. Корона должна была перейти к детям графа д’Артуа. Герцог Орлеанский был сторонником этого проекта, от которого затем отказался под влиянием Лондонского кабинета. Лафайет был также замешан в этом заговоре, но лишь для того, чтобы замаскировать собственный.
