Книга Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг., страница 25. Автор книги Дмитрий Бовыкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг.»

Cтраница 25

«Сегодня, - отмечал в преамбуле своего проекта конституции некто Доксьон из Лиму (департамент Од), - терроризм и патриотизм связывают друг с другом, несмотря на их исчезновение [...] Несмотря на намерения Национального Конвента, со всех сторон взывают к эмигрантам и королевской власти [...] Опасность неминуема, роялизм подступает со всех концов республики» . «Комитет одиннадцати не может не замечать, что роялизм поднимает дерзкую голову во всех департаментах Запада, - писал 21 прериаля (10 мая) Л. Лемарешаль, мэр маленькой коммуны Сувине, вынужденный бежать в департамент Сарта. - Они имеют связи почти со всеми другими департаментами республики; священники, аристократы, знать, магистраты, финансисты, буржуа - все желают королевской власти».

Они представляют её, «как конец всех зол», как «изобилие необходимых для жизни вещей». «На протяжении последних 10 месяцев честные республиканцы покидают свои жилища и более 3000 добрых граждан погибло в департаментах Майенн и Сарта» .

Письма, предупреждавшие об усилении роялистской активности, шли не только в Комиссию одиннадцати. Об этом же корреспонденты с мест сообщали и в другие комитеты Конвента, а также отдельным депутатам . Аналогичное ощущение складывалось и у представителей Конвента в миссиях. Так, например, 12 мая А.К. Мерлен (из Тионвиля) писал Ф.А. Мерлену (из Дуэ): «У нас нет ни конституции, ни правительства, роялизм надвигается; фанатизм вновь разжигает свои факелы, надежды покинувших родину предателей оживают вновь» . Эту картину, может быть, любопытно сравнить с приведённом в обращении местных жителей рассказом о пребывании в Верхней Вьенне депутата Ф.О. Шовена: «Он увидел покровительство эмигрантам, их родителей и друзей, украшенных должностями, и оружие, поднятое на патриотов» .

Впрочем, всегда необходимо уточнять, кого именно в том или ином документе называли «роялистами» и «контрреволюционерами». Один из авторов памфлетов отмечал, к примеру, что нередко, обвиняя в контрреволюционности, судьи «понимали под этим оппозицию революционному правительству», дни которого были уже сочтены . Депутат А. Дюмон (Dumont), выступая в Конвенте летом 1795 г., заявлял, что «сегодня всех называют роялистами. Это имя дается всем патриотам, даже мне, которого называли террористом шесть месяцев назад» . Возможно, употребление этих понятий и в приведенных выше текстах говорит по большей части лишь об образе мыслей авторов, на который, безусловно, оказывал влияние официальный дискурс - как якобинский, так и термидорианский. Не исключим также отдельных провокаций на местах, должных имитировать роялистскую активность, чтобы вызвать соответствующую реакцию властей .

Однако и современные исследования подтверждают, что активизация роялистов в ту пору - отнюдь не иллюзия и не обман зрения. В долине Роны «власть республиканского государства фактически была поставлена под сомнение» . В Пюи-де-Доме и ряде других департаментов возникла «Роялистская ассоциация», «действовавшая то полуофициально, то подпольно», в её ряды вливались тайно возвращавшиеся из-за границы эмигранты. Члены ассоциации приносили клятву верности религии и королю и брали на себя обязательство сохранять деятельность организации в полном секрете . На улицах Авиньона раздавались призывы: «Долой Республику, долой Конвент, мы хотим короля!» Тремя основными требованиями, выдвигавшимися населением Ко в условиях продовольственного кризиса и антирелигиозной политики, стали требования хлеба, церкви и короля. В этом регионе также начались активные роялистские выступления, спиливали деревья свободы, нередко звучало: «Да здравствует Людовик XVII!»

Активизировалась и роялистская пропаганда в печати, которая велась через издания и листовки, как присылаемые из-за рубежа, так и публикуемые внутри страны. «В 1795 г. тон в Париже задавал уже не Orateur du peuple Фрерона, а многочисленные, блистательные, нередко страстные роялистские газеты» . Естественно, эта пропаганда старалась эксплуатировать те же мотивы: стремление к порядку и благополучию. «Откройте, наконец, свои глаза, о, французы! - говорилось в послании лидеров вандейского мятежа, составленном от имени Людовика XVII. - Вернитесь к нам, вернитесь к самим себе» . «Анархия правила и правит до сих пор, - утверждал автор эмигрантского памфлета, - этот монстр влечет за собой в потоках крови опустошение, голод и безнадежность». Надежда, считал этот анонимный публицист, лишь в возвращении королевской семьи к управлению страной .

Резонный вопрос: насколько корректен приведённый мною подбор цитат? Не вычленены ли они искусственно из куда большего множества высказываний, авторы которых безоговорочно поддерживают республику? Таких текстов тоже, безусловно, было немало. Также бесспорно, что стремление к стабильности легко спутать со стремлением вернуться к монархии. Вот как писал об этом, например, Ж.Ж. Ленуар-Ларош, известный в то время публицист:

Однако стоит отметить, что в их [роялистов. - Д. Б.] числе немало тех, кто, принимая идеи роялизма, имеет в глубине души лишь стремление и необходимость справедливого и прочного правительства. Сравнивая относительное спокойствие, которым они пользовались при монархии, с конвульсивными волнениями сегодняшнего порядка вещей, они воспринимают настоящее лишь через прошлое .

«Если факционеры требуют хлеба, чтобы получить короля, а народ требует короля, чтобы получить хлеб, - отмечали два других памфлетиста, - не делайте вывод, что он думает о монархии» .

Сделать поправку на эти факторы, несомненно, разумно. И всё же эти весьма неоднородные фрагменты мозаики складываются, на мой взгляд, в единую картину. Можно утверждать, что они не репрезентативны, что и эмигранты, и депутаты Конвента смотрелись в кривое зеркало общественного мнения, пусть даже изготовленное - сознательно или бессознательно - их собственными руками. Но лейтмотив этой сложной и неоднозначной мелодии не вызывает сомнений: «Сожаления о королевской власти повсюду высказываются публично» , идеи и призывы роялистов становятся тем более популярными, что монархия после стольких лет Революции начинает ассоциироваться со стабильностью и порядком. А на смену стремлению к переменам приходит стремление к спокойствию.

Тем временем король Франции по-прежнему находился в тюрьме, ничего не зная о судьбе своих родных. 19 января 1794 г. его «воспитатель» Симон подал в отставку и покинул Тампль, мотивировав своё решение болезнью супруги . Тётя Людовика XVII, Мадам Елизавета, взошла на эшафот 10 мая. Сестра, Мария-Тереза, как и её брат, осталась в одиночной камере.

После переворота 9 термидора комиссары Коммуны перестали посещать тюрьму: охрана юного короля поручалась отныне нескольким постоянным стражам. Только в ноябре в Тампль возвратились посторонние: по одному представителю от парижских секций (районов города) должны были посменно дежурить в башне в качестве дополнительных охранников. Однако - и на это историки также обращают внимание - одному и тому же человеку запрещалось нести стражу дважды в течение года . Был проанализирован и состав этих людей: только девять из них впоследствии заявили, что знали дофина ранее, но и они не смогли этого доказать .

Эти события, как и отставка Симона, породили предположения о том, что Луи-Шарля вывезли из Тампля, подменив другим ребёнком : либо в январе , либо уже после переворота 9 термидора . Живой Людовик XVII мог стать важной фигурой в политической игре, мёртвый мог заставить власти решиться на подлог, а слухи о смерти дофина в середине 1794 г. не только ходили по Европе, но и попадали в газеты. К примеру, де Калонн писал своей супруге: «Берлинская газета от 6 сентября сообщила, как о проверенных сведениях, что смерть Людовика XVII от болезни в тюрьме стала следствием горячительных напитков, которые его заставляли пить» .

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация