В английском же донесении о Ланжюине говорилось:
Ни один человек не проявил большей храбрости, противодействуя осуждению Короля. В настоящий момент он, похоже, приобретает большое влияние, и говорят, что он открыто выступил за восстановление королевской власти
.
В переписке англичан встречается и ещё одно имя: Ш. Кошон де Лапаран (Cochon de Lapparent) - депутат от третьего сословия в Генеральных штатах, цареубийца, при Термидоре член Комитета общественного спасения. В 1796 г. он станет министром полиции. Коллеги обвиняли его в роялизме, Кошон защищался, напоминая, что голосовал за казнь короля. Донесение посла Англии в Швейцарии У. Уикхэма
не оставляет сомнений: ещё будучи в Комитете общественного спасения, он за деньги переправлял англичанам секретные документы. «Кошону нужно платить много, - писал Уикхэм, - но за деньги он сделает всё и предаст любого»
.
Здесь же будет уместно сказать, хотя и забегая немного вперёд, что сразу после восстания 13 вандемьера, когда разговоры о пробуждающемся роялизме ещё не успели утихнуть, а своих политических противников депутаты Конвента демонстративно именовали Monsieurs, в Конвенте началась «охота на ведьм». 24 вандемьера (16 октября) Лежандр обвинил Ланжюине, Анри Ларивьера, Буасси и Лесажа (из Эра-и-Луары):
Я спрашиваю их, отчего заговорщики в первичных собраниях расхваливали их в то же время, когда распространяли клевету на самых отважных представителей
.
В своём выступлении Лежандр привлёк внимание коллег к тем мерам, которые принимал Обри, «чтобы удалить из наших армий лучших республиканцев и заменить их роялистами», а также обрушился на другого своего коллегу, Ровера
. Обвинения против Обри не были новыми: будучи вначале членом Военного комитета, а после Термидора и Комитета общественного спасения, имея звание бригадного генерала, Обри отвечал за кадровую реорганизацию армии и давно уже ходили разговоры о том, что он продвигает подозрительных и бездарных офицеров, а талантливых увольняет. «Жертвой Обри», хотя и безосновательно, называли, в частности, генерала Бонапарта. Кроме того, Обри упрекали в том, что он продвигал Н. Рафета (Raffet), сделавшего карьеру в Национальной гвардии и отсидевшего в тюрьме при монтаньярах. Рафет был конкурентом Ф. Анрио на выборах командующего Национальной гвардией и все- таки получил этот пост в мае 1795 г. В том же году он стал бригадным генералом, но был отстранён к концу года из-за подозрений в роялизме, а после Фрюктидора репрессирован. Другим протеже Обри считался Г.А. Пуасонье Деспьер (Poissonnier Desperrières), также сделавший карьеру в Национальной гвардии и бывший в своё время адъютантом Лафайета. Когда 20 июня 1792 г. толпа ворвалась в Тюильри, Пуасонье Деспьер закрыл короля своим телом. Став бригадным генералом в 1793 г., он практически сразу оказался в тюрьме как дворянин, а, отказавшись подавлять восстание 13 вандемьера, вновь был на время уволен из армии
. И, наконец, Обри поддерживал отношения с бригадным генералом А. Вилло (Willot) - признанным роялистом, сосланным в Гвиану после Фрюктидора.
Ровер, хотя и был цареубийцей, также давно вызывал подозрения коллег: бригадный генерал, член Комитета общей безопасности, он не пользовался любовью ни робеспьеристов, ни термидорианцев. Припоминали ему и жену, которая ранее развелась с эмигрантом, и покровительство роялистам во время пребывания в Буш-дю-Рон, где его действия вызвали всеобщее возмущение. В день выступления Лежандра Ровер был арестован, потом при Директории выпущен на свободу и скончался в 1798 г. в Кайенне, куда был отправлен после 18 фрюктидора.
Любопытно, что Лежандр и сам был одним из тех, кого подозревали в роялизме. Бодо вспоминал позднее, что Лежандр пользовался у роялистов большим доверием, поскольку во множестве освобождал их из тюрем
. В документах российских информаторов, полученных из Парижа, говорилось, что Лежандр и Л. Лекуантр, хотя и находились в орбите Тальена, выступали за реставрацию с использованием фигуры принца де Конти
, предлагая назначить его регентом, тогда как сам Тальен считал этот план детищем Ланжюине и полагал его неудачным, поскольку принц де Конти не удовлетворит ни одну из группировок
.
Выступавший следом за Лежандром Ж.-Б. Лувэ заявил, что не верит в виновность Ларивьера, Лесажа, Ланжюине и Буасси, но горячо поддержал обвинение против Ровера. Прозвучало в его речи и ещё одно имя: Ж.-Б.-М. Саладен (Saladin)
. Депутат Законодательного собрания и Конвента, цареубийца и монтаньяр, он покинул скамьи Горы после 2 июня, сидел в тюрьме при диктатуре монтаньяров и вернулся в Конвент уже после Термидора. К 1797 г. политическая эволюция привела его в ряды сторонников монархии, но многие и в 1795 г. подозревали его в симпатиях к роялистам и эмигрантам. Лувэ поддержал его коллега по Комиссии одиннадцати, Ларевельер-Лепо, убеждённый республиканец, впервые высказавший обвинения с трибуны Конвента. Итогом дискуссии стал декрет об аресте не только Ровера, но и Саладена.
На следующий день, 25 вандемьера, разразился ещё один скандал. К.-А. Изабо, выступая в Конвенте от имени Комитета общей безопасности, доложил о перехвате переписки некоего Лемэтра (Lemaître)
. Доклад Изабо преследовал несколько целей: выставить в определённом свете Людовика XVIII (в частности, цитировалось письмо, где он якобы выступал против обмена Мадам Руаяль, называл командующего при Кибероне де Пюизе плутом и т. д.), подтвердить, что 13 вандемьера организовали роялисты и заставить насторожиться сторонников монархии в Конвенте. Изабо отметил, что в переписке встречаются имена Тальена, Фрерона, Буасси, Камбасереса, Ларивьера, Дульсе, Бентаболя, Левассёра, Инара, Дефермона, Ломона, Таво, Дюбуа-Дюбэ, Бомеля и других, однако это отрывочные заметки, из которых трудно сделать определённые выводы. Депутаты тут же стали выступать с оправданиями и обвинениями, Конвенту с трудом удалось перейти к повестке дня.
Тем не менее обстановка оставалась накалённой. 30 вандемьера IV года (21 октября) депутаты заподозрили, что армия, которая должна была перейти Рейн, отступила не просто так. Стоило Тальену заявить: «Контрреволюция может произойти конституционным путём в течение трёх месяцев»
, как посыпались новые обвинения: вновь потребовали арестовать депутата Обри, его секретаря, любовницу, которая якобы добывала места в Комитете общественного спасения для роялистов, и нескольких его сотоварищей
. Трудно сказать, были ли обвинения Обри в роялизме истинными, но подозрения в симпатиях к монархии сопровождали едва ли не всю его карьеру вплоть до переворота 18 фрюктидора, после которого он был репрессирован.
Другой депутат, арестованный в тот же день, К.-Ж.-Б. Ломон (Lomont) был обвинён в сомнительном поведении во время восстания 13 вандемьера (тем более сомнительном, что он был в это время членом Комитета общей безопасности), а также в том, что помогал Обри в развале армии. При Директории его спасёт от тюрьмы его коллега Дульсе де Понтекулан, который заявит, что Ломон даже не знает, где находится Рейн. Конец связям Ломона с агентами Людовика XVIII также положит 18 фрюктидора
.
1 брюмера (23 октября) Тибодо вновь поднялся на трибуну и обвинил Тальена в том, что тот - «организатор всех интриг, которые разрывают нас на части»
. В его речи Тальен предстал ответственным за «роялистскую реакцию», лидером «золотой молодёжи».
