На грядущие выборы делали ставку как многие из тех, кто ранее предполагал использовать в своих целях Людовика XVII, так и конституционные монархисты. Малле дю Пан докладывал Венскому двору 6 сентября 1795 г.:
В столице уже ведётся работа для того, чтобы предопределить избрание выборщиков; многие конституционные монархисты вступили в борьбу, и их активно поддерживает весьма большое количество граждан
.
В то же время выборов с нетерпением ждали и сторонники Людовика XVIII
. Роялисты не осмелятся в открытую атаковать Конвент, писал в начале сентября Le Censeur des journaux, однако
они прикрываются выборами, будучи уверенными, что новая ассамблея также захочет составить конституцию; и так от конституции к конституции неизбежно вернутся к конституции 1788 года
.
Будучи прекрасно осведомлённым о роялистской угрозе и опасаясь, что республиканцы на выборах не победят, Национальный Конвент предпочёл сыграть на опережение. Воспользовавшись тем, что Конституция III года предусматривала ежегодное обновление Законодательного корпуса на одну треть, Комиссия одиннадцати предложила распространить это правило и на 1795 г. О её планах было известно ещё в июне
, однако окончательно решение было принято два месяца спустя и закреплено в двух декретах - от 5 и 13 фрюктидора (22 и 30 августа 1795 г.), вошедших в историю как «декреты о двух третях»
, поскольку они предписывали обязательное переизбрание в новый Законодательный корпус двух третей членов Конвента. Выступая 1 фрюктидора (18 августа) с пространным докладом на эту тему член Комиссии одиннадцати Боден выдвинул следующий аргумент:
Отставка Учредительного собрания в достаточной степени научила вас, что полностью обновленный законодательный корпус, который должен заставить работать ещё неопробованную конституцию, - верный способ с ней покончить
.
Слова Бодена о «стремлении к новшествам, особенно сомнительном, когда форма управления страной уже установлена», были понятны всем его коллегам, роялистская угроза ни для кого не представляла секрета. Это заставило Конвент поддержать и конечный вывод оратора: «Национальный интерес и конституция в равной мере накладывают на нас обязанность сохранить две трети членов Конвента в новом законодательном корпусе»
. Противникам этой меры даже не дали высказаться.
Декреты вызвали в стране бурю негодования, в прессе писали о попрании свободы выборов
. Общий настрой народа был, согласно полицейским донесениям, таков: «Не переизбирать этих мошенников»
. В столице сочиняли издевательские песенки
. Не вызвали декреты восторга и у тех членов Конвента, которые склонялись к монархии
. В шифровке из Лондона граф Воронцов выражал надежду, что «насильственный способ, которым две трети Конвента захватили власть, сделает больше для восстановления легитимного Короля Франции, чем было сделано до сих пор»
. Тем не менее, поскольку было принято решение вынести их на референдум вместе с текстом Конституции, оставалась ещё надежда, что народом они будут отвергнуты.
В результате в первичных собраниях и собраниях выборщиков развернулась острая политическая борьба, истинный размах которой очень сложно оценить, если учесть, что открыто высказываться за возвращение монархии по-прежнему было запрещено. Впрочем, в первой половине сентября 1795 г. роялистские агенты докладывали из Парижа, что контрреволюционеры чувствуют себя в первичных собраниях вполне комфортно:
Тех, кого считали роялистами и добрыми католиками не просто терпели, но и принимали их по-дружески и со всей обходительностью. Многих выбрали председателями и секретарями собраний; а если некоторые роялисты высказывались в пользу монархии, это не вызывало никаких столкновений, и отмечают, что те, кто преобладал в собрании, всего лишь стремились доказать, что такое рвение неосторожно
.
Если верить Малле дю Пану, в столице монархистам даже удалось соорганизоваться. В письме Уикхэму от 25 сентября Малле сообщал, что те люди, которые в настоящее время действуют в Париже, «давно известны ему», и он готов дать личные гарантии «их честности, рвения и достойного использования любой оказанной им помощи». По его словам, в Париже создано некое «Роялистское общество» (Société des Royalistes), «подготовившее и предвидевшее нынешнее положение дел», и он состоит в переписке с заместителем председателя одной из парижских секций, уже ставшим выборщиком. Его портрет, как это видится Малле, - это практически собирательный образ тех монархистов, которые участвовали в движении против Конвента:
Он был администратором в первом Парижском Муниципалитете
, выступавшим до 5 октября 1789 г. за нарождающуюся и умеренную Революцию. Затем он высказал явное неодобрение Конституции 1791 года. Хотя в 1792 году он не уставал проповедовать [необходимость] прочного союза всех монархистов против республиканцев, он стал, как и большинство честных людей, жертвой триумфа последних, был вынужден скрываться, оказался разорён и долгое время провёл в тюрьме. Он полагает, что основой всякой реставрации может быть лишь система, заложенная национальными наказами 1789 г. и королевской Декларацией от июня того же года. Он никогда не примыкал ни к одной клике, однако уверен в необходимости объединения всех, кто желает покончить с Революцией и Республикой, кто делает ставку на постепенные преобразования и на возрождение истинной Монархии, кто отказывается от резких шагов и абсолютных идей.
Я имею все основания надеяться, что мнение этого человека - это мнение Общества и большинства тех, кто работает на благо восстановления Монархии. Всех роялистов или прежних конституционалистов, несмотря на партийные различия, объединяет главная цель - сначала свергнуть Конвент, создать заслуживающий доверия Законодательный корпус, и воспользоваться этим, чтобы сразу же обратиться к Нации с предложением восстановить королевскую власть. Все остальные вопросы - о природе этой королевской власти и о том, будет ли реставрация полной или частичной - мудро откладываются ради поддержания нынешнего единства взглядов и усилий
.
Дошли до нас и сведения о различных роялистских планах, которые должны были реализоваться в масштабах всей страны. 7 фрюктидора (24 августа) в письме, направленном в Конвент, один из жителей Кальвадоса сообщал, что
в соответствии со сведениями многих патриотов, достойных самого большого доверия, кажется очевидным, что эмиссары аристократии отбыли из Парижа, чтобы доставить их сторонникам в департаментах план, который был ими принят, чтобы помешать одобрению Конституции
.
Упоминания об этом загадочном «плане» встречаются и в прессе, правда, значительно позже. 23 сентября в Le Censeur des journaux рассказывалось, что 12-го из Лондона прибыл план, 15-го отправленный в департаменты. Приводятся и обширные цитаты, суть которых следующая: прикрываясь революционной фразеологией, дестабилизировать ситуацию, а затем «воспользоваться общей неразберихой, чтобы призвать Монсеньера графа д’Артуа»
. 4 октября La Sentinelle также сообщал о некоторых инструкциях, на сей раз отправленных графом д’Артуа своим доверенным лицам в Париже. В них якобы предусматривалось принятие Конституции одновременно с провалом декретов, объявление заседаний секций непрерывными, постоянное апеллирование к народному суверенитету
.
