Книга Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг., страница 94. Автор книги Дмитрий Бовыкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг.»

Cтраница 94

В то же время можно взглянуть на эти донесения и под другим углом зрения. В многочисленных конфликтах и стычках, которые вспыхивали на улицах Парижа между сторонниками и противниками декретов о двух третях, обе стороны, естественно, использовали характерную для того времени лексику. Порой журналисты даже подтрунивали над этим:

Парижские новости. 1 вандемьера. В Конвенте говорят только о роялистах. Никогда, быть может, в этом старинном королевском дворце не было столько разговоров о королях, сколько [их ведется] с того времени, как короля в нем не осталось. И что? Я сам, с фонарем Диогена в руке, повсюду искал роялистов, но так ни одного и не встретил. Предлагаю два

номера Sentinelle с бесплатной доставкой тому, кто покажет мне роялиста - живого или мертвого; и четыре - тому, кто покажет мне патриота 89 года...

В 1795 г. недовольные политикой Конвента зачастую именовали своих оппонентов «террористами», «анархистами» и «кровопийцами». Те же, в свою очередь, привыкнув ассоциировать Конвент с Республикой (никакого иного политического опыта у французов тогда просто не было), щедро раздавали противникам ярлыки «роялистов» :

С одной стороны говорили, что Конвент вдохновляется чистейшими намерениями, что он, оставаясь на посту, не имеет иной цели, кроме поддержки здания конституции, которое рухнет, если оставить его в руках людей посторонних, а, может быть даже, недоброжелательных и заинтересованных в распространении новой доктрины. Отсюда страшные угрозы в адрес вожаков секций, которых называли фанатиками и роялистами. С другой стороны [раздавались] самые отвратительные угрозы национальному представительству; его не стеснялись обвинять во всех бедах, которые обрушились на Францию .

Рассказывая о столкновении между «золотой молодежью» и оравшими «Марсельезу» пьяными офицерами, Messager du soir сообщал, что в ответ на обвинения молодых людей в роялизме офицеры услышали: эти роялисты единодушно проголосовали за Конституцию и не больше стремятся к королевской диктатуре, чем к военной!

Аналогичную картину можно было видеть и на заседаниях секций:

...Внутри ряда секций разворачивается возмутительная борьба между якобинцами и гражданами, которых те преследовали; они именуют друг друга роялистами и террористами [...] Это столкновение мнений порождает ожесточенные споры, предвещающие и даже провоцирующие гражданскую войну .

Если принять во внимание изложенные выше факты, то и логика событий осенних дней 1795 г. видится иначе, нежели в открывавшей эту главу цитате из Собуля. Брожение в секциях началось прежде всего из-за проблем со снабжением столицы и стремления Конвента всеми правдами и неправдами остаться у власти. Диалог с депутатами - пусть даже и на повышенных тонах - продолжался до последнего: по декрету от 1 вандемьера первичные собрания должны были разойтись 10-го, собрания выборщиков - 20-го вандемьера. Таким образом, 10 вандемьера неизбежно становилось той датой, когда секциям предстояло решить, идти ли на открытое столкновение с Конвентом. Подливали масло в огонь и выступления ряда депутатов, называвших тех, кто голосовал против «декретов о двух третях», роялистами; изрядно разозлила парижан и угроза перенести заседания Конвента в Шалон-на-Марне и привести в боевую готовность войска в соответствии с законом от 1 жерминаля . Сыграло свою роль и то, что буквально накануне голосования влиятельный депутат Э.Л.А. Дюбуа-Крансе нецензурно оскорбил петиционеров - представителей секций Парижа .

И всё же после прочтения полицейских донесений складывается ощущение, что к началу октября парижане уже несколько устали от разговоров, связанных с «декретами о двух третях» и работой первичных собраний: проблемы с продовольствием и присоединение Бельгии к Франции в тот момент занимали их куда больше . И если бы Конвент в этой ситуации повел себя более терпимо, не исключено, что восстания бы не произошло.

Однако продолжение в Конвенте антипарижской риторики и его расправа с волнениями в тех коммунах парижского региона, которые состояли в переписке с секциями, вновь активизировали конфликт. Собрания секций восприняли происходящее как возвращение к временам диктатуры монтаньяров и Террора. Одновременно стало очевидно, что Конвент не остановится перед применением силы.

В обращении секции Лепелетье к другим секциям Парижа говорилось:

Кровь течет в Дрё, это кровь граждан. Они обращают к нам залитые слезами глаза, они протягивают к нам искалеченные руки, они взывают к нам. Позволим ли мы их удушить? [...] Будет ли невинная кровь литься без конца по вине убийц и палачей? [...] Придем же на помощь нашим братьям!

Призыв лишить Конвент всех прав и больше не подчиняться ему прозвучал во Французском театре на собрании части парижских выборщиков 11 вандемьера (части - поскольку по декрету Конвента выборщики не имели права собираться раньше 20-го). Но и там он не получил поддержки: сославшись на отсутствие кворума, выборщики отложили решение этого вопроса и больше к нему не возвращались. Ни о каком восстановлении монархии на этом собрании речи ни шло; напротив, по данным Комитета общей безопасности, председательствующий провозгласил в своей речи: «Как можно думать о восстановлении монархии? Эта форма правления отслужила свое. Те, кого она прельщает, смогут лишь развязать гражданскую войну» . Со своей стороны, Конвент также явно был настроен решить дело миром: зная о готовящемся собрании выборщиков, он не чинил ему никаких препятствий, лишь принял декрет, по которому завершившим выборы первичным собраниям предписывалось разойтись, а выборщикам запрещалось собираться досрочно. Одновременно, Конвент провозгласил амнистию всем, кто нарушил закон в связи с работой первичных собраний. И выборщики действительно разошлись, не дожидаясь прибытия войск.

Таким образом, первый раунд противостояния закончился вничью, однако семь наиболее активных секций решили не мириться с поражением и уже вечером 11 вандемьера объявили себя восставшими. Для разрешения сложившейся ситуации Конвент назначил комиссию из пяти своих членов и призвал под ружье верных ему санкюлотов. Время ненасильственных действий кончилось: мятежникам не оставалось ничего другого, кроме как попытаться взять Конвент штурмом и силой заставить депутатов сложить свои полномочия.

Есть ли в материалах полиции доказательства того, что за этим, в первую очередь, стояли роялисты? Отнюдь. Накануне мятежа слова об активизировавшихся в секциях роялистах там действительно появляются, вот только принадлежат они не работавшим на улицах агентам, а составителю резюме полицейских сводок и носят, скорее, политический характер, нежели говорят о каких бы то ни было конкретных фактах.

Первый раз это происходит 11 вандемьера:

Наконец, секция Лепелетье сбросила маску и, решив отправить своих выборщиков во Французский театр, приняла постановление, продиктованное возмущением и анархией, а роялизм разнес его по остальным первичным собраниям .

В столь же отвлеченном контексте отсылки к роялизму звучат ещё трижды: 12-го («по счастью, гений свободы бдит, и пагубные вопли роялизма не были услышаны большинством секций»; «партия выборщиков, усиленная шуанами, журналистами, богато одетыми дамами» ) и 14-го вандемьера («густая вуаль, накинутая злым умыслом, роялизмом и анархией на глаза всех классов граждан, наконец сорвана» ).

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация