Однако от 12-14 вандемьера в Национальном архиве сохранились не только полицейские донесения, но и множество докладных записок, составленных агентами Комитета общей безопасности. Если судить по публикации Олара, то за секциями и военными действиями наблюдали очень пристально, а парижане не чинили работе агентов никаких препятствий. Однако в этих донесениях нет никаких следов тех историй, связанных с роялистской символикой, которые попали в газеты и в доклад Барраса. Да и в принципе упоминаний о промонархических настроениях в секциях всего три, из которых, пожалуй, заслуживает внимание одно:
Лепелетье. Частные лица, располагавшиеся в штаб-квартире, на улице Фий-Тома, приглашали проходивших мимо зайти и взять оружие и порох, чтобы сражаться с Конвентом и террористами, говоря, что лишь король может сделать нас счастливыми
.
Второе сообщение доводит до сведения Комитета общей безопасности разговоры рабочих о том, что секциями руководят роялисты
. В третьем пересказывается слух о том, что «роялисты, чтобы повлиять на нестойкие умы, показывали многим луидоры; речь идёт о том, что это были луидоры с изображением Месье и с именем Людовика XVII»
. Деньги с именем Людовика XVII действительно выпускались, хотя вызывает серьезное сомнение существование золотой (!) монеты с именем короля и портретом регента.
В качестве итога можно сказать следующее. Полностью осознавая, что рассуждения о характере того или иного восстания неизбежно носят довольно условный характер, нельзя не отметить, что ни у современников, ни у историков, по сути, нет никаких оснований называть восстание 13 вандемьера роялистским.
Являлись ли роялисты его тайными организаторами? Каких-либо доказательств этому нет. Хотя среди лидеров секций люди, сочувствовавшие идеалам монархии, действительно были, то, что они играли существенную роль в подготовке восстания, представляется весьма сомнительным: по крайней мере, у нас нет никаких свидетельств их решающего влияния. Участвовали ли роялисты в мятеже? Несомненно. Однако с уверенностью можно говорить о присутствии в рядах восставших лишь очень небольшого количества сторонников монархии, чьи политические симпатии на тот момент подвластны четкой идентификации. Было ли восстание на руку приверженцам монархии? Безусловно: разгон Конвента и отмена «декретов о двух третях» позволяли монархистам (прежде всего конституционным) надеяться на преобладание в новом Законодательном корпусе. Располагал ли Конвент свидетельствами о том, что мятеж был делом рук роялистов? Едва ли: эти свидетельства никогда не были обнародованы - в качестве таковых была представлена лишь переписка Лемэтра, правда, сейчас нам известно, что речь шла в основном об умозрительных конструкциях.
Впрочем, как это ни парадоксально, и той и другой стороне было выгодно объявить мятеж делом рук роялистов: сторонникам Конвента это позволяло оправдать «декреты о двух третях» и применение войск против жителей Парижа, а сторонникам монархии давало возможность создать преувеличенное представление о своем влиянии, якобы позволившем вывести на улицы столицы двадцать с лишним тысяч человек. Так и родилась легенда об этом последнем массовом вооруженном движении эпохи Французской революции, живущая уже более двух столетий.
Через несколько дней после восстания, 26 октября 1795 г. Национальный Конвент окончил свою работу и самораспустился, уступив место Директории. Все планы роялистов, связанные с всеобщим недовольством его долгим правлением и надеждами воспользоваться сменой политического режима, так и остались нереализованными. И тому видится несколько причин.
Прежде всего, чрезвычайно грамотно действовали лидеры термидорианского Конвента. Они воспользовались переломом в ходе войны, достигнутым ещё во времена диктатуры монтаньяров, чтобы заключить мир с рядом держав коалиции, расколов её и полностью устранив внешнюю угрозу. Это и отвечало чаяниям населения, и позволило стране получить желанную передышку, и во многом лишило эмигрантов поддержки. Они сделали ставку на завершение Революции, предложив конкретный, практический и прагматический политический проект, тот компромисс, который в общем и целом устраивал сторонников республики. Они не пожалели сил, чтобы решительно устранить угрозу и «справа», и «слева», проявили
при этом изрядную гибкость и не побоялись доверить оружие санкюлотам.
Немалую роль сыграло и объявление о смерти Людовика XVII: оно положило конец планам мирной реставрации монархии, при которой власть могла бы оказаться в руках наиболее искусных республиканцев и умеренных конституционалистов. Была ли эта смерть естественной или намеренной, она полностью изменила имеющиеся на тот момент политические расклады.
И наконец, в этом раунде противостояния действия роялистов оказались куда менее успешными, чем деятельность республиканцев. Взойдя в июне на престол, Людовик XVIII ещё только начал работу по координации деятельности всех контрреволюционных сил. Веронская декларация, составленная им на основе той информации, которой он располагал, оттолкнула от него участников Революции. Отдалённость от Франции не позволила королю использовать благоприятную ситуацию, сложившуюся во Франции к концу 1795 г. Роялистам предстояла долгая работа над ошибками.
ГЛАВА 11
«ПОДВЕРЖЕН БЛИЗКОЙ ДРУЖБЕ И ПОСТОЯНЕН В НЕЙ...»
Падение Старого порядка и уничтожение в 1792 г. самой королевской власти, разумеется, разрушили и ту структуру придворных и государственных должностей, которая существовала до Революции. Пути видных придворных и государственных деятелей разошлись: кто-то поддержал первые революционные преобразования, запятнав тем самым себя в глазах эмигрантов, кто-то остался во Франции или погиб во времена Террора. Подбирая себе окружение, Людовик-Станислас вынужден был, таким образом, решать весьма непростую задачу. Знаковые фигуры прежних царствований способствовали утверждению его легитимности, верные соратники из его собственного Дома ожидали наград за лояльность. При этом чтобы никого не обидеть, принцу приходилось учитывать и те должности, которые дворяне занимали ранее в его Доме или же в Доме короля, тем более что часть из них было принято передавать по наследству или по крайней мере оставлять в пределах одного рода.
Напротив, в формировании своего Совета Людовик XVIII был абсолютно свободен. Не углубляясь в полную реорганизаций и пертурбаций историю этого учреждения (или, вернее, группы учреждений)
, отмечу лишь, что 9 августа 1789 г. различные Советы были слиты в единый Государственный совет. Насколько можно судить, ни до 1795 г., ни после никаких формальных решений о назначении того или иного человека в Совет или министром не принималось. Конкретным людям поручались отдельные направления работы, их и считали «министрами», а тех, с кем король обсуждал решения перед тем, как их окончательно принять, - членами Совета.
Небезынтересно, что до восхождения на престол окружение графа Прованского составляли в значительной степени не те люди, которые будут активно работать в качестве его советников как короля. Оказавшись за границей на два года позже графа д’Артуа, в первые годы эмиграции граф Прованский вынужден был иметь дело с дворянами, которых его брат уже собрал вокруг себя; не случайно в то время говорили, как правило, о «Совете принцев».
