«Как замечательно! Дочка у меня уже есть, а теперь и сыночек будет!»
Госпожа Флер умерла от родильной горячки через три дня после появления на свет Уве — на похоронах Аделин старалась быть серьезной и держалась, как взрослая женщина, а не шестилетняя девочка, но потом разрыдалась так, что у нее едва не случился припадок. И отец обнимал ее, и тоже плакал, и дождь шел все сильнее и сильнее…
— Ты помнишь госпожу Флер, Мари? — спросила Аделин, обувая туфельки.
— Матушку милорда Уве, миледи? Нет, не помню. Меня же тогда еще на свете не было. А что?
— Ничего, — улыбнулась Аделин. Она давно забыла лицо мачехи — в памяти были лишь яркие и теплые наброски воспоминаний. Но эта женщина на мгновение ожила и улыбнулась ей с настоящей любовью. — Просто она тоже была бы рада.
Мари принесла свадебный букет: белоснежные розы, хрупкие кокетливые орхидеи с пестрыми золотыми язычками, туберозы и фрезии. Аделин взяла его и подумала:
«Я выхожу замуж. Наконец-то я в это поверила».
Она спустилась в гостиную прямым ровным шагом хозяйки своего дома, стараясь держаться с привычным спокойным достоинством и не показывать, что ее душа сейчас рвется куда-то вперед, к солнцу, под облака. Гостиная была украшена цветами и традиционными связками колосьев для богатой жизни. Священник уже открывал Святое Писание. Уве стоял рядом с полицмейстером и Медведихой — госпожа Этиль дотронулась платочком до краешка глаза, и Аделин услышала негромкое:
— Помнишь, Марк? У тебя был такой яркий шейный платок и белая роза в бутоньерке.
— Помню, конечно, — ответил полицмейстер и осторожно снял с крутого плеча супруги невидимую пылинку. — Ты же сама мне его сшила, Этиль.
Бастиан стоял по правую руку священника: в белой рубашке и черном сюртуке, с маленьким орденом на груди, он казался торжественным, незнакомым и — Аделин так удивилась этому! — почти испуганным. Его шрамы побелели, став почти незаметными.
Аделин могла лишь поражаться. Несколько дней назад она увидела этого человека в водном зеркале и содрогнулась от его уродства — и вот теперь он стоит в ее гостиной, и она, Аделин, сейчас станет его женой.
«Удивительно, — подумала Аделин. — Когда все это закончится, я попробую написать об этом книгу».
В гостиной зазвучала торжественная музыка — приглашенный предусмотрительной Медведихой маленький оркестр, который расположился в стороне, заиграл свадебный гимн, и Аделин показалось, что струна ее души тоже звучит — глубоко, возвышенно, всем своим существом. Бастиан смотрел на нее, не отрывая глаз, и Аделин поняла, что сейчас он думал о том же, что и она.
О том, что мог бы провести всю жизнь в одиночестве — закрытым от мира, скованным своей сутью.
О том, что несколько дней назад входил в этот дом для допроса, еще не зная, что совсем скоро станет мужем его хозяйки.
О том, что все изменилось навсегда.
Медведиха снова всхлипнула от нахлынувших чувств; господин Арно смотрел по-отечески. За все то время, что он пытался свести Аделин со своим младшим сыном, полицмейстер привык к ней и стал считать почти родной. Уве казался спокойным, но Аделин понимала, что он с трудом сдерживает волнение.
Уве был встревожен, но его тревога была радостной.
Аделин подошла к Бастиану — он взял ее за руку и вдвоем они сделали шаг к священнику. Медведиха бесшумно приблизилась к ним и умелыми ловкими движениями обвила запястья Бастиана и Аделин красной шелковой лентой в знак того, что скоро они соединятся навеки.
— Возлюбленные чада мои! — откровенно говоря, священник недолюбливал Аделин, хотя она и была исключительно законопослушной ведьмой, но сейчас он смотрел вполне дружелюбно. — Мы собрались здесь сегодня перед лицом Господа нашего, чтобы сочетать законными узами этого мужчину и эту женщину. Встаньте на колени!
Бастиан и Аделин послушно опустились на колени, и священник вынул белую шелестящую харпу — полосу ткани с вышитыми на ней золотом строками Писания — и накрыл ею жениха и невесту. Стало очень тихо; Аделин сжала руку Бастиана.
— Волнуешься? — спросил он едва слышно. Аделин кивнула, и Бастиан произнес:
— Ты очень красивая, Аделин. Удивительно красивая.
— И я спрашиваю тебя, Бастиан из дома Беренгетов, — прозвучал над ними голос священника. — Готов ли ты взять в жены Аделин из дома Декар, любить ее, заботиться о ней и хранить ей верность, пока Господь не призовет одного из вас?
Бастиан улыбнулся и четко, словно рапортуя начальству, произнес:
— Да, я готов.
Откуда-то издалека донеслось всхлипывание Медведихи. Музыка плыла и плыла, запах цветов был свежим и сладким, и Аделин чувствовала, как восторг наполняет ее, словно пузырьки шипучего.
— Тогда я спрашиваю тебя, Аделин из дома Декар, — продолжал священник. — Готова ли ты взять в мужья Бастиана из дома Беренгетов, любить его, заботиться о нем и хранить ему верность, пока Господь не призовет одного из вас?
— Да, — выдохнула Аделин. — Да, я готова.
Священник снял с них харпу, и Бастиан помог Аделин подняться. Медведиха плакала от торжественности события, господин Арно старался держаться строго и чинно. Уве улыбался, и Аделин подумала, что давно не видела брата таким счастливым.
— Тогда я объявляю вас мужем и женой, — с улыбкой произнес священник и обвел Бастиана и Аделин кругом. — Любите друг друга, берегите и будьте счастливы. И пусть две души станут единой!
Глава 6. Портрет убийцы
Предусмотрительная Медведиха позаботилась и об угощении после венчания: Аделин с удивлением обнаружила, что прямо в саду был накрыт стол, так заставленный блюдами, привезенными из ресторана в Инегене, что не видно было скатерти.
— Сядем, да отпразднуем! — провозгласила Медведиха, которая с видимым удовольствием исполняла обязанности распорядительницы. — Пусть ваша жизнь будет сытая и богатая, и пусть всегда с вами будут близкие и друзья!
Сидя рядом с Бастианом во главе стола и глядя на гостей и слуг ее дома, которые разделили с ней и жизнь, и праздник, Аделин подумала, что все начинается заново. Солнечное утро было теплым и свежим, над садом летали стрижи, и воздух был наполнен запахами цветов и трав — так, что его хотелось пить, словно драгоценное вино.
«Все будет хорошо! — подумала Аделин с той мягкой и наивной надеждой, которая всегда появляется в такие дни. — Все обязательно будет хорошо!»
Для Куся тоже нашлось место и угощение. Сделав почетный круг над столом — Аделин испугалась, что невоспитанный сыч решит в очередной раз отметить Бастиана весомым знаком особого внимания — Кусь не стал садиться на хозяйкино плечо, чтобы не когтить открытую кожу. Он опустился на спинку стула Барта, замурлыкал, и слуга принялся потчевать Куся большим хрустящим тараканом — все слуги носили при себе парочку насекомых в мешочке на всякий случай. Сычик довольно урчал и смотрел по сторонам так важно, словно это именно он организовал всю свадьбу.
