– Мама, – спохватилась Тонечка. – Родион, племянник Сашиного друга Кондрата. Сам Кондрат сейчас в тюрьме, а Родион с нами. Он превосходный художник. Родион, это моя мама Марина Тимофеевна. Она превосходный человек и лучшая мама.
– Надеюсь, про тюрьму ты пошутила, – пробормотала Марина. – Пойдёмте, пойдёмте, ребята! Там стол давно накрыт, Андрей отвлёкся на какой-то важный звонок. У него все звонки важные.
Они миновали ту самую залу, выходящую окнами на реку, и оказались в следующей. Здесь окон было меньше, зато на потолках росписи дивной красоты, а в середине под слепящим водопадом хрустальной люстры накрыт стол – белоснежная скатерть, голубой фарфор, салфетки в серебряных кольцах, свежие цветы.
– Тоня! Нашли они тебя? Я звонить не стал, чтоб приятным сюрпризом!
Генерал Липницкий подошёл, чмокнул Тонечку в щёку, Родиону потряс руку и представился:
– Андрей Данилович.
Родион от растерянности ничего не ответил, зато Тонечка сказала, что это мальчик Родион.
– К столу, к столу, – заторопился генерал. – Обещали уху из царской рыбы, вдруг простынет! А водка согреется.
– Тебе бы только водки, Андрюш.
– Нет, не только! Мне ещё ухи, котлет пожарских, расстегаев и мадеры!
– Ну, – усмехнулась Марина. – Понесло!..
Сформировавшийся из вечернего солнечного воздуха официант в белом кителе отодвинул перед Тонечкой стул. Она уселась, пристроив на колени сумку. Тотчас словно сама по себе возле ножки стула возникла подставка, и Тонечка поставила сумку.
– Мама, когда вы приехали?
– Часа два назад. Мы только успели по парку пробежаться и ещё не обедали. Какая здесь красота! А где наши? Дети и Саша?
– Дети в домике Горького на экскурсии, а Саша где-то по делам. Я тебе всё потом расскажу, мама! Как хорошо, что вы приехали!
– Тоня, ты будешь водку?
Тонечка посмотрела сначала на Липницкого, потом на стол.
– Водку? Да, буду. Спасибо.
– Минеральную воду? Компот из сухофруктов? Морс клюквенный, брусничный? – Официант, заложив руку за спину, наклонился над ней.
– А можно мне компот? – встрял Родион. – Я люблю!
– Горячее подавать? – обратилась к Липницкому доброжелательная женщина в переднике и кружевной наколке на волосах.
– Давайте, давайте!..
Генерал взялся за запотевший штоф, разлил по стопкам ледяную водку. Вид у него сделался необыкновенно довольный и предвкушающий.
– Тоня? Тебе килечку или селёдку?
– Андрей, она большая девочка, сама возьмёт.
– Маруся, что такое? – возмутился Липницкий. – Дай мне поухаживать!..
Почему-то жену Марину он называл Марусей.
Впрочем, Герман тоже время от времени именовал свою жену Тонечку – Ефим Давыдович!..
– Первую рюмку, – продолжал генерал, – всегда нужно закусить холодной рыбой! Вторую уже можно салом или бужениной! А уж третью под горячее.
– Мальчику очень полезно знать порядок возлияний, – заметила Марина Тимофеевна.
– У мальчика голодный вид, – заметил генерал.
– Сейчас уже всё несут, Андрюш.
– Ну, наше здоровье! – Липницкий чокнулся с женой и Тонечкой и скомандовал Родиону. – И ты давай, компотом!..
Родион торопливо взял стакан с компотом.
– Ну, Тоня, – заговорил генерал, энергично прожёвывая кильку на чёрном хлебе. – Задала ты мне задачу!
– Андрей Данилович!
– Не вскидывайся, я ничего говорить не собираюсь, мы потом всё обсудим с глазу на глаз.
– Какие тайны, – пробормотала Марина Тимофеевна.
– И не говори! – согласился Липницкий. – Сам удивляюсь! Ну, разговоры пока отложим. Родион, ты чем занимаешься?
Мальчишка, которому поджарый дядька в очках казался очень важным и строгим, несмотря на балагурство, неловко пожал плечами и сказал, что учится в школе, а сейчас у него каникулы.
– Родион живёт в Угличе, в детдоме, – объяснила Тонечка. – Приехал к дяде.
Мальчишка метнул в Тонечку взгляд, но «взрослые», как он сразу их для себя обозначил, не проявили никакого оскорбительного интереса. Они не стали многозначительно переглядываться, вздыхать и задавать глупые вопрос, мол, как же это так вышло и всё такое. И моложавая дама, немного похожая на Тоню, и строгий дядька слегка кивнули, словно принимая положение Родиона.
В детдоме так в детдоме. Бывает и не такое.
– Я как только твоё задание выполнил, – Липницкий многозначительно посмотрел на Тонечку, – сразу решил, что лучше бы нам приехать, чем по телефону беседовать. Маруся сразу согласилась, и вот мы тут.
– Ещё бы я не согласилась, – Марина Тимофеевна улыбнулась. – Ты приехал и сказал: собирайся, мы отправляемся в Нижний. Очень романтическое приглашение.
– Вы на машине?
– На самолёте, – сказала Марина и слегка покраснела. – На каком-то особенном.
– У вас теперь и самолёт свой? – вопросила Тонечка.
Генерал возмутился:
– Никакой он не мой. Служебный он.
Родион от неожиданности и восторга выронил вилку. Она громыхнула о тарелку и свалилась под стол. Официант метнулся и поднял.
Вся компания проводила вилку глазами.
Перед Родионом возникла другая, завёрнутая в крахмальный лён.
– Мне нужно, чтоб вы забрали в Москву детей, – сказала Тонечка очень серьёзно. – А у Родиона нет паспорта, ну, так получилось. Ваш служебный самолёт может забрать человека без паспорта?
Генерал опять не дрогнул лицом и не выпучил глаз. Он нацелился на маринованный грибок, прожевал и сказал, что с паспортом вопрос решаемый.
Зато Марина Тимофеевна обеспокоилась.
– Что тут у вас происходит? – спросила она, слегка повысив голос. – Нет, я дала себе слово, что не стану лезть в вашу жизнь, раз ты не звонишь, значит, не можешь, но всё же? Ты пришла вся бледная, вон под глазами зелень, чуть не плачешь, говоришь, что перепугалась, потому что вас похитили! Что за ерунда? Как это понять?
– Моего дядю, – неожиданно вмешался Родион, – Кондрата Ермолаева в тюрьму посадили за то, что он жену убил, а Тоня считает, что он никого не убивал.
– Господи, – сказала Марина Тимофеевна и обеими руками взялась за лоб. – Во что ты опять влезла?!
– Маруся, – перебил генерал, – она взрослая девочка, имеет право лезть, куда считает нужным.
– Ничего подобного, – отрезала Марина. – У неё дети! Наши. Когда появляются дети, человек перестаёт принадлежать себе и не может позволить делать, что вздумается.
– Мама, я в курсе. У меня дети уже… довольно давно. Я как раз хочу, чтоб вы с Андреем их забрали отсюда.
