Она принялась перетряхивать тряпье. Дурацкая мысль, что где-то здесь её сумка, а в ней телефон, показалась ей вполне логичной.
Сумка в конце концов нашлась – она валялась под досками на полу, – но в ней не было никакого телефона.
Тогда Тонечка заплакала, громко, навзрыд.
Она плакала от отчаяния и страха, но внезапно осознала, что её плач отдаётся от стен словно эхом.
Она перестала всхлипывать и прислушалась.
– Эй! – робко сказала она. – Где я?
И снова голос отдался от стен.
– Э-эй! – закричала Тонечка во весь голос. – Где я?! Помогите!..
Внезапно, словно отвечая на её призыв, в вышине зажёгся свет. Он показался таким ярким, что Тонечка закрылась локтем.
Лязгнуло железо, загремели засовы, что-то заскрипело в отдалении.
Тонечка замерла и отняла от глаз руку.
Оказалось, что она сидит у стены гигантского полупустого ангара. В центре ржавые металлические конструкции почти до потолка, под ними навалены бочки и какая-то арматура.
От широких ворот к ней приближались люди – несколько человек. Рассмотреть их она не могла, свет был им в спины.
Тонечка поняла, что там, за ними – улица, свобода, и ей стало наплевать на всё.
Она сорвалась с места и побежала, но её перехватили, поволокли и швырнули на топчан. Она упала неловко, лицом вниз.
– Антонина Фёдоровна, – голос показался очень знакомым. – Опомнитесь. Вы же разумный человек.
Тонечка села, обеими руками придерживая голову.
– Вы кто? – спросила она и прищурилась. – Я вас знаю?
– Ради бога, конечно, знаете.
Человек приблизился, оказался в центре светового круга – с металлической штанги свисала тусклая лампочка, показавшаяся Тонечке такой ослепительной после темноты.
– Дайте на что сесть, – приказал человек, и тотчас же ему подали какой-то стул.
Он уселся, и Тонечка наконец-то смогла его рассмотреть.
– Это вы?! – изумилась она. – Вы пришли меня спасти?!
Человек засмеялся.
– Поверьте, милая дама, вам ничего не угрожает. По крайней мере, пока.
Тонечка смотрела на него. Глаза у неё слезились.
– Вы… не офицер ФСБ по фамилии Степанов, – наконец догадалась она. – Вам нужен Пояс Ориона. Но не для того, чтобы его вернуть.
Тот, кого она считала Сергеем Степановым, развёл руками.
– Нужно быть последним идиотом, чтобы возвращать такую ценность! Мне она нужнее, чем ближневосточным царькам или этим чудесным женщинам, матери и дочери! Кстати, вы не знаете, где Пояс?
Тонечка помедила:
– Как вас зовут?
– Вениамин Сутулов, – сказал человек весело. – Я здесь, в Нижнем Новгороде, пользуюсь определенным уважением. Если вы вернёте мне Пояс, буду очень признателен. Если нет, я вас пристрелю.
– Понятно, – ответила Тонечка. – Но я не знаю, где он. И Светлана Павловна не знает.
– Может быть, знает её дочь?..
– Сомневаюсь, – Тонечка постаралась, чтобы это прозвучало язвительно.
Один из тех, кто стоял за спиной авторитета Сутулого, пошевелился и оглянулся.
– Папаша был крайне несговорчивый человек, – продолжал Сутулый словно с сожалением – Если бы он отдал Пояс, до сих пор бы лекарил потихоньку. Но он упёрся. А я был молодой, горячий! – Он махнул рукой. – Увлёкся, и он перекинулся, а я так ничего и не узнал. А может, у него и не было Пояса, тот чурка как подарил, так и забрал, они все такие! А дочь законное наследство вытребовала и привезла. Не зря же она столько лет там торчала, на Востоке. Отдал бы папаша сразу, и не было бы этого ничего.
И Сутулый вздохнул печально, сокрушаясь, что Лев Пантелеев оказался «несговорчивым»!
– Он бы ничего вам не отдал, – проговорила Тонечка, вспомнив человека с фотографии. – Как же вы не поняли?..
Сутулый помолчал, разглядывая её.
– Ты, конечно, милашка, – сказал он. – И, говорят, сценарии пишешь! Но ты и понятия не имеешь, о чём идёт речь.
Он вдруг рывком придвинулся к ней, она отшатнулась.
– Расколоть можно любого, – он оскалился. – Только действовать нужно правильно, постепенно. А я тогда погорячился.
– Я не знаю, где Пояс, – испуганно пробормотала Тонечка. – Я вообще про него ничего не знаю.
– Ну и хорошо! – сказал Сутулый весело. – Я думал, ты меня к нему приведёшь через муженька своего и его дружка Кондрата. А ты, видишь, тётёха! Ничего не знаешь! Но привести – приведёшь.
– Я не знаю, где Пояс, – повторила Тонечка. – Правда!
– Мы сейчас позвоним, – обрадовался Сутулый и приказал: – Телефон мне! И позвоним. И ты попросишь мужа найти Пояс.
Тонечка смотрела на него.
– А я возьму тебя за ручку, – он схватил её за пальцы сильно, больно. – И пока ты его станешь убеждать, я тебе стану пальчик отрезать. Ты его сначала попросишь, а потом мы отрежем – для убедительности и чтоб он слышал.
Тонечка продолжала смотреть на него остановившимся взглядом. Она понимала, что так всё и будет.
– А если он плохо искать будет или дружок Кондрат упрётся, у нас пальчиков много! И у тебя, и у девочки твоей, и у мальчика.
Он вынул нож, ловко и привычно, перехватил её руку и просунул лезвие под ноготь.
Тонечка закричала.
– Как? – спросил Сутулый, усмехаясь. – Уже?! Так я не начал даже! Весело у нас тут будет, шумно! Ну, звони, милашка.
И подал ей телефон.
Его свита молчала, только один всё оглядывался.
Тонечка стала набирать номер.
– Слышь, Сутулый, – сказал тот, кто оглядывался, – там это… вроде мелькнуло что-то…
– В глазах у тебя мелькает после вчерашнего, – сморщившись, отмахнулся Сутулый. – Ну? Набрала? Давай, давай!..
Что произошло дальше, Тонечка не успела ни разглядеть, ни понять.
Сверху, с металлических конструкций, свалилась какая-то тень, ещё одна мелькнула в проёме ворот за спинами у бандитов, а потом сбоку появилась третья.
Совсем рядом негромко и мягко хлопнуло, раз, другой, третий, и все, кто стоял за спиной у Сутулого, зачем-то повалились на пол.
Тот судорожно дёрнулся, подтянул к себе Тонечку, в последнюю секунду прямо перед собой она увидела Германа – должно быть, она в бреду.
Герман резко отпрыгнул в сторону, за его плечом возникла бородища Кондрата.
– Только не насмерть! – заорали издалека, и эхо разнеслось по всему помещению, почти заглушив ещё один мягкий хлопок. Сутулый весь обмяк, нож вывалился из его руки и покатился.
