Маруся сердито вздохнула и затопала босыми пятками по чистым доскам пола. Решено было в отпуске ни о чём таком – неприятном или невозможном, например, о женихах или о том, чтоб зарплату прибавили, – не думать, но думалось то и дело!..
В тесной кухоньке, где готовили в основном зимой или когда надолго заряжали дожди, а в хорошую погоду только на улице, Маруся налила себе в пиалу простокваши, взяла горсть вишен из кастрюли, пересчитала отмытые до блеска трёхлитровые банки – их оказалось двадцать семь, – сразу соскучилась, вышла в сад и уселась на лавочку. Съела вишню, выплюнула косточку и пересела в качалку, так, чтобы видеть лес за штакетником.
Когда делили участки и тянули жребий, дедушке достался самый плохой – у кромки леса, и бабушка потом долго убивалась, зачем она сорок лет назад вышла за дедушку замуж, если он такой неприспособленный, даже участок нормальный не может обеспечить! Прошли годы, и оказалось, что их участок – самый лучший, самый прекрасный. Двумя сторонами участок глядел в лес, сразу за забором начинались берёзы, высокая трава, в которой качались жёлто-фиолетовые соцветия иван-да-марьи, попадалась земляника, и с июня начинались белые грибы, по одному-два, но набрать на суп, самый первый, самый вкусный, можно было всегда. За берёзами невысокая горушка, на которой стояла деревня, сваливалась в лес, и тропинка выбегала к речке Северке, очень быстрой и даже в июле совершенно ледяной. Гриша каждое утро бегал купаться, а Маруся ленилась и за пять дней ещё ни разу не сходила.
Маруся ела простоквашу и вишни, смотрела, как качаются берёзы, слушала, как они шумят – с едва уловимым металлическим брюзжанием, – думала, что вот и кончилось лето!.. А она и не заметила. Тёплые дни наверняка последние, и эта вишня тоже последняя, поздняя, следующей ждать и ждать целую осень, зиму и весну ждать.
… Всё время приходится чего-то ждать: следующего лета, прибавки к зарплате, большой любви. Всё время получается, что самое настоящее впереди, а нынешнее – так, ожидание, бессмысленное, как сидение в очереди. Всё время получается так, что, когда будущее становится настоящим, оно оборачивается ненастоящим, и нужно снова сидеть и ждать – Нового года, интересной работы, большой любви…
Маруся нахмурилась. Решено было в отпуске ни о чём таком не думать, а думалось всё время, и отпуск вот-вот кончится, а она ещё ни разу не сходила на речку!..
За углом дома заговорили громко, раздражённо, и Маруся поняла, что явился Валерик, сосед, с которым тётя то и дело ссорилась. С Валериком постоянно ссорилась вся деревня.
…Когда-то эти участки были деревней, потом из неё все уехали – кто в Москву, кто в Егорьевск и Воскресенск, – а землю раздали дачникам. Марусе нравилось, что у них дача в деревне, а не в садовом кооперативе посреди чистого поля!..
– А я тебе сказал, снимай! – кричали из-за угла. – Или я сам кран вызову, они живо открутят!
– Да угомонишься ты когда-нибудь или нет?! – возражала Лидия Витальевна тоже очень активно. – Сколько раз сказано, я плачу! Плачу я за свет!.. И за этот тоже!..
Маруся поставила пиалу в траву, поднялась и пошла спасать тётю от нашествия татарского ига.
У забора тётя Лида в бейсболке, мятой майке и обрезанных по колено джинсах потрясала укропным веником перед носом плотного моложавого мужика, грудью налегавшего на штакетник. Казалось, ещё чуть-чуть, и под его весом забор завалится. Мужик пылал от негодования и был красен как рак.
Саня, деревенский оболтус, слезши с велосипеда, наблюдал с той стороны улицы, но не приближался.
– Я ещё когда говорил, чтобы ты эту фиговину свою отвинтила! – наддавал Валерик.
– Да иди ты к чёрту, – энергично отвечала тётя Лида, – у меня без фонаря на участке темень хоть глаза выколи!
– А мне плевать, чего у тебя на участке. – Мужик ещё сильнее навалился на забор. – Я за твой фонарь должен платить?! Я?!
– Тётя! – окликнула Маруся негромко. Лидия Витальевна оглянулась и махнула на неё рукой – уходи, мол, не встревай – и продолжала перепалку:
– Да ты глаза-то свои разуй, посмотри, куда кабель идёт! В дом он идёт, вон изоляторы белые! К счётчику идёт! Не ворую я электричество!..
– А откуда я знаю! Может, он фальшивый!
– Кто фальшивый?!
– Кабель этот твой! Может, он для виду сделан, а не по-настоящему!
– Да ты с ума, что ль, сошёл совсем?! Фальшивый! Зайди и посмотри!
– Не стану я смотреть! А фонарь твой завтра скручу и вон в овраг кину! Так и знай!
– Да я на тебя заявление напишу за хулиганство!
– А это пожалуйста! Это сколько угодно! На меня кто только не писал, а теперь они все знаешь где, знаешь?! Вот тебе, а не заявление! – гаркнул Валерик и сунул тёте Лиде под нос здоровенную фигу. – Карга старая, курица драная! Мозга нету, а туда же, заявление она напишет! Климакс у тебя? Таблетки принимай, а то в одном месте свербит небось!..
Тётя размахнулась – Маруся взвизгнула и кинулась к ней – и хлестанула Валерика укропным веником, сначала справа налево, а потом слева направо. Сухой укропный зонт зацепился за Валеркино ухо и повис, семечки обсыпали его потную физиономию, он взвыл, кинулся на забор и схватил Лидию за волосы.
Маруся подскочила и стала толкать его в плечи. Валерик не сдавался, Лида молча боролась, а племянница вопила:
– Отстань от неё!! Отстань сейчас же! Уходи! Пошёл вон!..
На дороге неожиданно громко засигналила машина, Валерик выпустил тётю Лиду, Маруся сильно его толкнула, он сделал шаг назад и неловко сел в куст шиповника.
Машина проехала мимо.
– Звони участковому, – велела Марусе тётя, тяжело дыша. – Хулиганство и разбой! Звони немедленно!
Маруся выхватила из кармана телефон и стала в него тыкать. Она так перепугалась, что руки тряслись.
– Ну, ты попомнишь, – пригрозил Валерик и выбрался из куста. – Ты у меня, Лидка, в ногах валяться будешь! Сожгу! – заорал он уже с дороги. – Спалю, к чёртовой матери!..
– Давай, давай отсюда! Негодяй, подонок, – пробормотала Лидия Витальевна, подхватила с травы бейсболку, нахлобучила и сморщилась: – Должно быть, полголовы волос выдрал, придурок!..
– Тётя, я не знаю, как звонить участковому, – спохватилась Маруся.
– Да не надо никому звонить, – сказала Лида, морщась. – Он сейчас проорался, теперь недели на три отстанет. Ах, паразит!..
– Да, но так нельзя, он же на тебя… напал!
– Да ничего он не напал, подумаешь, за волосы схватил! Что он может, участковый? Беседу провести? Не станет он никаких бесед проводить, у него других дел навалом! Вон на переезде таксисты с маршруточниками подрались, и все как один эти… гости с юга!.. Где участковому наши дрязги разбирать…
Тётя Лида оглядела свой веник, сняла с забора застрявший пучок укропа, вздохнула и покачала головой:
– Такой характер поганый, – сказала она задумчиво. – Никому житья не даёт! Фонарь наш ему мешает, электричество мы воруем, видите ли! Как же! Всё через счётчик идёт, а ему неймётся, паразиту!.. Пацанов с поля разогнал, они там в футбол всё лето гоняли, нет, втемяшилось ему, что шумят очень и пыль от них!.. Да ладно бы просто разогнал, так он с ворот сетку срезал! А сетку Прокопенко на свои деньги покупал, он мужик серьёзный, не то что Валерик, пустобрёх!..
