Надеюсь, я вас достаточно заинтриговал, и если у вас есть желание продолжить разговор, ждите моего звонка послезавтра вечером. Я скажу вам, где и когда мы сможем с вами встретиться и потолковать. Местонахождение остальных табличек позволю себе оставить до поры в тайне, ведь я не уверен, что мое письмо убедило вас в истинности моего открытия».
— «Моего открытия»… Как бы не так, — проворчал Сосновский. — Похоже, перед гибелью Плукшин окончательно спятил. И почему это Привольский ни словом не обмолвился о письме профессора? Выходит, это из него он понял, что Плукшин вынес таблички из Центра и не думает возвращать их. Тут определенно пахнет заговором.
Сосновский водил по табличке указательным пальцем, пытаясь определить значение знаков и символов, и даже предпринял попытку составить из своих предположений отдельные фразы. Выходила досадная околесица — в таких делах директор Центра не был силен.
Несмотря на скептическое отношение к «открытию» Плукшина, эта история, похоже, Сосновского все больше увлекала. Он был из породы людей, обладающих уникальной способностью находить всему и вся рациональное объяснение, а при отсутствии оного набираться терпения и ждать озарения или новых сведений, способных пролить свет на загадку. В данном случае ситуация была из ряда вон выходящей. И ее специфика требовала активных действий. Ведь из-за этой сибирской находки уже лишили жизни человека.
Сосновский положил записку Плукшина на сиденье, уперся локтем в ручку двери и погрузился в созерцание мелькающих за окном деталей уличного пейзажа.
В ту же минуту зазвонил его мобильник.
— У аппарата Сосновский.
— Сергей Самуилович?
— Ну да, я же и говорю… Кто это?
— Слушай сюда, лысый, — голос в трубке звучал зловеще и чуждо. Настолько некомфортно он звучал, что даже Сосновский, не робкого десятка человек, повидавший немало на своем веку, застыл и провел рукой по мгновенно вспотевшей бритой голове. — Все, что ты прихватил в квартире, выбросишь из окна на Фрунзенской набережной под пешеходным мостом на стороне реки. Иначе ты у меня домой или в свой ботанический центр сегодня не вернешься.
Звонивший тут же отключился.
Сергей Самуилович испугался. В эту минуту он рассудил, что ему, в сущности, нет никакого дела до бредовых гипотез сумасшедшего Плукшина. Всю свою жизнь Сосновский посвятил изучению материального мира, тайн природы, имеющих разумное объяснение. И что тогда мешает ему продолжать в том же духе, вплоть до заветного дня почетного ухода на пенсию? И не бросить ли сейчас этот чертов противень на мостовую?
— Коля, — Сосновский чуть слышно позвал водителя.
— Да, Сергей Самуилыч?
— Нам надо на Фрунзенскую набережную. Развернись над тоннелем на Маяковской. Поедем по набережной в сторону центра.
— Как скажете.
На подъезде к мосту Сосновский попросил водителя притормозить.
Директорский «ниссан теана» имел спецномера — парковаться этой машине разрешалось повсеместно. Наверное, даже если бы водителю взбрело в голову прокатиться по пешеходному мосту, найди он способ переместить на него автомобиль, ни один сотрудник ДПС ему и слова бы не сказал. Если такие люди едут на машине по пешеходному мосту — значит, так положено.
Директор Центра изучения альтернативной энергии обернулся и увидел, как в отдалении от них остановились два немытых внедорожника неопределенных моделей — то ли «шевроле тахо», то ли еще что-то подобное, столь же крупное, агрессивное, вызывающее.
«Черт», — подумал Сосновский.
По дороге сюда он напряженно размышлял о мотивах тех или иных человеческих поступков и теперь сильно засомневался в целесообразности с ходу идти на поводу у неизвестных подонков, осмелившихся припугнуть по телефону его, столь влиятельного и уважаемого человека, к тому же отсидевшего когда-то срок пускай даже в американской, но все же тюрьме.
Беда, однако, заключалась в том, что влияние Сосновского было засекречено, как и его работа. Это означало, что попросить помощи «официально» он мог только у службы безопасности Центра или позвонив по «02».
«А вот фигу тебе, гад», — резюмировал доктор технических наук цепь умозаключений, приведших его к единственно верному с его точки зрения решению.
— Коля, у тебя в машине, а конкретно в салоне, есть что-нибудь увесистое?
Шофер удивился, но ответил обстоятельно:
— Так точно. Имеется монтировка, переносной телевизор, который я выиграл на «Авторадио», ящик с инструментами маленький. Там, под передним сиденьем…
— Стоп. Телевизор жалко, а вот ящик подойдет. Вынь-ка для начала инструмент, пока я буду разговаривать по телефону.
Сосновский набрал номер руководителя Департамента безопасности НИЦАЭ, кратко изложил ситуацию.
— Хорошо, понял вас, Сергей Самуилович, — отрапортовал тот.
— Ваши действия?
— Позвоню в Следственный комитет важняку, который занимается нашим делом. Если вызывать наряд «с улицы», на объяснения потратим драгоценное время. Одновременно выдвигаюсь сам с ребятами в вашу сторону. Разрешите осуществлять слежение за вашим автомобилем?
— Михалыч, — раздраженно проговорил Сосновский. — Можно подумать, ты его когда-нибудь не осуществлял. Ладно, в целом действия одобряю, — Сергей Самуилович жестом приказал водителю трогаться. — Только медленно поезжай, — добавил он. — И дай мне ящик.
«Хвост» из двух джипов покорно последовал за «ниссаном». Под мостом Сосновский открыл окно и выбросил ящик на тротуар.
— Гони! Быстро, Коля, очень быстро, дорогой…
Оглянувшись, Сосновский увидел, что один из джипов притормозил под мостом, из него выскочил человек в темной одежде и подобрал ящик. Вторая машина, не сбавляя скорости, помчалась вдогонку за «ниссаном».
— Сергей Самуилыч, — с тревогой произнес водитель. — Там джип сзади слева меня к обочине притирает. Может, выйти, по голове ему настучать? Развелось уродов…
— Коля, — Сосновский тяжело дышал. — Ты давай рули. Надо уйти от него.
— Не уходится, Сергей Самуилович! — крикнул Коля. — У него движок мощней… Да это еще и «хаммер». Раздавит к чертовой бабушке! Глядите, все жмется, вот гад! Ай ты, елки зеленые!
Сосновский услышал душераздирающий лязг металла, и в то же мгновение его сильно бросило вперед. Ударившись о подголовник переднего кресла, он оценил мудрый совет знакомых инспекторов ГИБДД обязательно пристегиваться, даже когда путешествуешь на заднем сиденье. Ему почудилось, будто машина оторвалась от земли — ощущение, как в самолете, когда он взлетает.
Страшной силы удар потряс салон, треснули стекла; автомобиль теперь разворачивало и несло в сторону парапета набережной. Еще секунда, и «ниссан», опрокинувшись на крышу, уперся в гранитное ограждение и замер. В этот самый момент Сосновский услышал приближающийся вой сирен и потерял сознание.
