Антон моментально подумал о следившей за ними «дэу», припомнил озабоченный вид профессора. Что касается милиции или тех, кто там еще гнался за ним по крыше дома, он надеялся, что лица его преследователь не видел.
— Мне кажется, за нами с профессором следили.
— А когда ты вышел от него?
— Могли видеть, но не уверен, что смогут узнать, — сказал он почти шепотом.
— Конкретней: скорее видели или скорее не видели?
— Видели…
— Это точно?
— Будем считать, что да.
На том конце смачно выругались.
— Слушай сюда, — продолжал Александр Валентинович. — Ты должен все отрицать. Да, общались, да, виделись, расстались, он тебе ничего не передавал и никакой информацией с тобой не делился. И главное: с сегодняшнего дня ты — подводная лодка, понял меня?
«Они точно сговорились: то улететь по воздуху, то на дно залечь», — подумал Антон. Но вслух противоречить не стал.
— Ага, понял вас. Есть залечь на дно…
— Это не смешно. Я еще не до конца разобрался, но хороший человек погиб из-за одной информации, которой вполне мог с тобой поделиться…
— Дядя Саша, — перебил Тихонова Антон. — А меня в розыск объявили по обвинению в убийстве Плукшина.
— Да ладно тебе?! Это сильно. Заслуженно?
— Да вы что!
— Извини, извини… Впрочем, мало ли…
— Что «мало ли»? — Антон чувствовал, как самообладание оставляет позиции под стремительным натиском плохих вестей, однако же именно оно ему теперь было необходимо как никогда. — Ладно… Советуете, короче, бежать?
— Да, прямо сейчас. И не по дороге, и не на своей машине…
— Это я уже знаю.
— Откуда? — Александр Валентинович насторожился.
— Знакомый предупредил.
— Кто?
— А что?
— Кто такой, я спрашиваю?
— Не знаете вы его. Лешка, товарищ школьный, в милиции работает.
— Какой еще Лешка? Мне это все не нра… — Антон не успел дослушать, что не нравилось Тихонову, — в трубке окончательно «умерла» батарея.
Милиция могла нагрянуть в любой момент. И тут в голове Антона возник простой, но в данной ситуации, похоже, единственно верный план. Он отправился на совет к товарищам-байкерам, и вскоре колонна, пожелав удачи Антону, выдвинулась в сторону Новорязанского шоссе.
На выезде на трассу к ним в хвост пристроилась милицейская «волга» и включила сирену. За ней шла еще одна машина, с обычными, гражданскими номерами. Дядя Тарас принял решение увести их подальше от аэродрома.
Антон откатил мотоцикл в самый дальний угол ангара, накрыл подвернувшимся под руку отрезом брезента и уже пешком отправился в сторону деревни Островцы ловить такси. Прежде чем, согласно совету друзей, пуститься в бега, ему нужно было попасть домой — собрать вещи, взять кредитки, наличные деньги.
Глава седьмая
Антон не мог знать, что в эту минуту к его дому подкатил белый фургон. Из него вышли трое угрюмых мужчин в гражданской одежде. Гардероб их был, однако, столь удивительно идентичен — черные джинсы и черные же кожаные куртки, — что издали смахивал на униформу. Впрочем, в российских городах в ненастную погоду так же угрожающе и скучно выглядит повседневная одежда доброй трети наших соотечественников мужского пола.
Подозрительные субъекты отыскали квартиру Антона и позвонили в дверь. Как раз в это время Антон ехал на «частнике» домой.
Через час с небольшим, выйдя из своего подъезда с вместительной сумкой в руках, он тут же попался в руки этих подозрительных субъектов, оказавшиеся руками правосудия.
— Я дурак, — вслух констатировал Антон, узрев белый фургон, оперативную группу и наручники.
Они ехали довольно долго. Недалеко от ВДНХ машина свернула направо, въехала во двор огромного «сталинского» дома-корабля с колоннами и лепниной и остановилась у входа в обычный с виду подъезд.
Выходя из милицейского «форда», Антон неожиданно для себя улыбнулся. Сопровождающим это не понравилось.
— Чему это мы так радуемся? — угрюмо спросил коренастый оперативник, просверлив Антона холодным и недобрым взглядом.
— Да так, ничему. Просто хотел приключений, вот и получил, — ответил Антон.
— Двигай давай, все только начинается, — мрачно обнадежил коренастый и показал Антону на дверь.
Они вошли в подъезд. Помещение было обжито обитателями согласно всем правилам: тут имелся и «красный уголок» с вымпелами, и вооруженный прапорщик на входе, и плакат «Болтать — врагу помогать».
На втором этаже, в душном кабинете, словно специально оборудованном под съемки художественного фильма о буднях уголовного розыска в послевоенные годы, за столом, под портретами президента, премьера и министра внутренних дел сидел мужчина и внимательно изучал чье-то дело. Молодой, аккуратная стрижка, кисть правой руки забинтована…
На душе у Антона было муторно, мысли в голову лезли одна хуже другой. Да еще в ней путались слова покойного Вилорика Рудольфовича, будь он неладен…
Оперативник негромко кашлянул, после чего произнес что-то похожее на «вот, привел… я» и тут же удалился.
Антон остался один на один с хозяином кабинета.
От вида грязно-зеленых стен, от громоздкого сейфа цвета запекшейся крови времен Ежова и Берии, а то и самого Феликса Дзержинского, от измятого обувью линолеума на полу Антону стало тоскливо. Он решил, что человек, вынужденный работать в подобных казарменных условиях, по определению не может быть на стороне такого «мажора», как он. Впрочем, разве байкер может быть мажором? А пилот-любитель? Вряд ли…
«Значит, я не мажор, — подумал Антон. — Но если я не мажор, то почему так бездарно попался? Ведь предупреждал же меня Лешка, а я, идиот, не послушался друга».
Антон громко вздохнул.
Сотрудник органов оторвался от рассматривания папки и глянул на Антона. Обитателем неприветливого и мрачного помещения оказался не кто иной, как этот самый друг, Алексей Исаков.
— Ну и что теперь, Антоша, попался? — весело поинтересовался он.
Антон молчал.
— Ладно, здорово, братишка, — Исаков встал из-за стола и, подойдя к Антону, протянул ему руку.
— Добрый день, — официально приветствовал одноклассника Антон, проигнорировав предложенное рукопожатие.
— Не понял… — удивился Исаков.
— И я не понял.
— Так, ясно. А откуда, по-твоему, я так подробно о твоих подвигах осведомлен? Не дуйся. Все предельно просто и открыто — именно мой отдел занимается расследованием убийства Плукшина. Вот такое совпадение. Тебе просто повезло.
