Знаю… Много зависит от трактовки. Но не о господине ли Ульянове-Ленине речь? Не о моем ли «крестном»? А «апостолы» — это, конечно, Троцкий, Каменев и др. Почти что по Блоку… Проповедовать равенство кровью — мировая революция! Если я правильно понимаю, речь идет об очень убедительном предупреждении. Сущая фантастика, но ведь и то правда: опоздай Тунгусский «метеорит» всего лишь на несколько часов — на месте Питера — «северного Города», что Петром заложен был на той же широте, что и Тунгуска, была бы пустыня! Ни тебе «штурма Зимнего» впоследствии, ни Ленинграда, а может, и никакого большевистского переворота в 1917 году. Что такое несколько часов в категориях Космоса? Прежде чем напугать оленеводов тайги, эта глыба могла путешествовать во Вселенной миллионы лет, целую вечность! Получается: все, что написано в табличке, — пророчество, предупреждение? Но против чего? Против мировой революции? Почему 110 лет? (Далее зачеркнуто, но можно разобрать: «пойду я выпью водочки для просветления разума»).
— Ленин, Троцкий? А кто же еще, конечно! — воскликнул Антон, отбросив тетрадь в сторону. — Плукшин говорил, будто пророчества доступны для толкования лишь «божьим людям», а все остальные расшифровать их способны только после того, как предрекавшееся событие уже произошло. Поэтому мы сразу догадались, о каком «северном городе» идет речь и что это за такой «уроженец долгой реки». О Волге ведь речь! Могли бы, конечно, написать еще, что уроженец будет лысым и жить в шалаше…
Глава двадцать шестая
Популярное кафе в необъятном цветущем и круглосуточно людном фойе «Белладжио» носило родное для русского уха армянское имя «Petrossian». Вероятно, правильнее было читать «Петроссиан», но соотечественники наши, составлявшие в тот июньский вечер костяк самого желанного контингента заведения — ведь только они позволяли себе заказывать здесь иранскую икру с шампанским, — величали кафе по фамилии самого знаменитого и самого ругаемого комика отечества: «Петросян».
Антон появился в «Петросяне» без четверти восемь. Он рассудил, что глоток виски перед встречей с «любимой» не помешает. Единственный свободный столик подпирал местный рояль, на котором виртуозно импровизировал пожилой музыкант. Почти все «козырные» места были облюбованы парочками, и лишь за одним столом устроился квартет российских парней, методично употребляющих французскую водку под миндаль и оливки.
Из расположенного на перекрестке гостиничных потоков кафе открывался единственный в своем роде вид на праздно шатающуюся, типичную для Вегаса толпу. Часть народа была облачена в вечерние одеяния, другая же часть, не менее многочисленная, состояла из подчеркнуто опрятных служащих отеля. Что касается третьей группы местных прохожих или даже постояльцев, то ее представители всем своим видом демонстрировали право отчаянно пренебрегать основами вкуса и мнением окружающих.
Антон заслушался умелой импровизацией пианиста и наградил его аплодисментами, лишь только тот доиграл мелодию. Его порыв яростно поддержала группа «водочников». Антон заказал двойную порцию ирландского виски. Двойную, так как знал точно: одного, даже щедрого американского «шота», будет мало. А ирландского — потому что слышал где-то лестные отзывы о системе очистки именно ирландского виски. Лишь только официантка поставила на стол стакан и «этажерку» с закусочками, у стола возникла Рита.
Антон встал и протянул ей руку для приветствия. Она же деликатно отвела ее в сторону и поцеловала его в щеку.
Да… он был рад этой встрече. Теперь это стало ясно. Он чувствовал, как его пронзила искра счастья, «стрела Амура», выражаясь высокопарным слогом.
Девушка из Германии по имени Рита, служащая тамошней разведки, прибывшая в Лас-Вегас по заданию своего «центра», была ему в эту минуту милей всех на свете людей. И даже строгий образ полковника в отставке Александра Валентиновича Тихонова померк и временно покинул сознание Антона Ушакова. Короче, Антон потерял бдительность и заново влюбился в «свою Риту».
Когда он отодвинул стул, чтобы помочь ей устроиться в узком пространстве между роялем и столиком, один из пьющих русских парней дружески подмигнул ему: дескать, молодец, земляк, успехов!
Понять его можно. С тех пор как они расстались, Рита даже похорошела. Ее красота была неотразима. «Славянская» внешность, смеющиеся глаза — большие, карие. И европейский, прохладный и слегка надменный взгляд из-под ресниц, что, впрочем, чертовски ей к лицу. Даже традиционную летнюю «форму» американской туристки она носила как-то по-особому, с гордостью и нордическим чувством собственного достоинства.
И тем не менее было что-то в ее внешности чужое и это невозможно скрыть: нечто неуловимое, выдающее в ней шпионку в командировке.
Тем временем пианист заиграл фирменную мелодию «Белладжио» — «Время попрощаться» в исполнении дуэта Сары Брайтман и Андреа Бочелли, ту самую, что сопровождает кульминацию шоу поющих фонтанов.
— Музыка не совсем подходящая… — проговорила Рита, разглядывая Антона.
— Ты про Time To Say Goodbye? Да уж… — он не сводил с нее глаз.
— Ты в отличной форме, — улыбнулась она. — О! И на столе твой любимый напиток. «Джек Дэниелс»?
— Почти. Выпьешь что-нибудь?
— С тобой за компанию? Выпьем!
Рита открыла меню, быстро просмотрела и положила на стол. Возникшую тут же официантку она попросила принести бокал любого белого вина — типичное решение человека, планирующего провести беседу в трезвом уме и твердой памяти.
Они некоторое время молчали, словно собираясь с мыслями. Но на самом деле каждый точно знал и понимал, чего хочет.
Наконец молчание Антону порядком надоело. Когда принесли белое вино и они выпили, он понял, что точки над «i» надо расставить незамедлительно, после чего, не без усилий, прогнал с души романтический настрой и пошел в наступление:
— Да, вообще-то, многое хотелось бы тебе сказать, — Антон старался говорить достаточно громко, так как пианист над ухом вошел в раж и отчаянно бил по клавишам рояля. — Но не в подобных обстоятельствах. Рассказывай давай, почему ты меня искала, зачем хотела встретиться, какое задание получила в своей «фирме» относительно меня?
Рита поставил бокал на стол и, глядя на Антона пристально, с оттенком нежности во взгляде, произнесла:
— У вас, русских, все устроено иначе…
Антон невольно усмехнулся.
— Вот именно, я и говорю — все иначе. Даже восприятие. Я имела в виду, что вы или часами ходите вокруг да около, или сразу срываете все одежды. У вас еще говорят: «с места в карьер». Нет чтобы держаться золотой середины.
— Научи меня, я способный.
— В другой раз… И зачем только ты решил сразу же испортить нашу встречу?
— Рита, трогательный романтический ужин в моей компании можно было бы организовать значительно раньше и не так далеко от тех мест, где мы обитаем, согласись. Перейдем к делу… пожалуйста.
Антон сам себя не узнавал. Чувства противоречили друг другу. Его все еще словно магнитом притягивало к этой женщине, но он находил в себе силы не верить ей, быть начеку и все время напоминать себе про обстоятельства их сегодняшней встречи. Ему хотелось поскорей покончить с реверансами и получить разъяснения — в чем интерес ее работодателей к нему.
