Нуткер с Унксом, вконец отчаявшись подстрелить форель, полезли в потайной отсек повозки и вытащили оттуда бочонок с порохом. Порох насыпали в пустую бутылку из-под вина. Ункс отрезал кусок аркебузного фитиля. Дисмас с растущим беспокойством наблюдал за ними.
– Чем вы там занимаетесь? – спросил он.
– Рыбачим, – ухмыльнулся Ункс.
Ландскнехты подошли к озеру. Кунрат забрел в воду по колено, повернулся спиной к берегу и целился в форель. Хихикая, словно пара сорванцов, Нуткер с Унксом подожгли фитиль, выждали несколько секунд и метнули бутылку в озеро.
Дисмас охнул и закричал:
– Ложись!
Услышав всплеск за спиной, Кунрат обернулся как раз в тот миг, когда раздался взрыв. Вода огромным фонтаном взметнулась к небу, а ударная волна сшибла Кунрата с ног.
На берегу Нуткер с Унксом хохотали, согнувшись в три погибели. Кунрат, весь в иле и водорослях, словно злобное морское божество, побагровел от ярости и с кулаками набросился на приятелей. Сцепившись, ландскнехты мутузили друг друга, переругивались и реготали. Дисмас, Дюрер и Магда смотрели на потасовку.
– Вот она, железная ландскнехтская дисциплина, – заметил Дюрер, продолжая рисовать.
У Дисмаса от взрыва звенело в ушах. Он невольно потер их. Магда, заметив его увечье, удивленно распахнула глаза, но тут же смущенно отвела взгляд и указала на озеро:
– А вот и наше пиршество.
Десятки оглушенных рыбин всплыли на поверхность. Ландскнехты, забыв о греко-римской борьбе, с радостным гиканьем бросились собирать добычу.
Дюрер пошел посмотреть на улов. Дисмас и Магда остались вдвоем.
– Твои уши…
– Я прекрасно слышу.
– Есть такое притирание…
– О притираниях лучше помалкивать, не то эти умники решат, что ты все-таки ведьма.
– Спасибо тебе. Ты меня спас.
– Я не верю в ведьм.
– Между прочим, я знаю эту книгу. Ну, «Молот ведьм».
– Ты умеешь читать?
– Умею, но никакого метода святого Бонифация не припомню…
Ландскнехты бродили в воде, собирая рыбьи тушки.
– Хорошо, что они читать не умеют, – вздохнул Дисмас. – Бонифаций был праведником. Монахом, как и мы. Бенедиктинец из Англии. Он прибыл сюда крестить язычников-франков. Нелегкая работа… Здесь рос священный дуб, который франки считали воплощением бога Тора. Бонифаций, желая доказать, что не страшится гнева Тора, срубил дуб топором. Храбрый был человек. А из этого дуба он потом построил часовню.
– Перед сном я ему помолюсь.
– Ну, Бонифация потом самого зарубили. Зато теперь Тору больше не поклоняются. Кстати, я продал ребро Бонифация одному… – Дисмас осекся. – А как ты собираешься готовить грибы?
– С травами. – Магда посмотрела на него. – Как так вышло, что ты продал ребро святого Бонифация?
Дисмас пожал плечами:
– Мощи для нас – обычное дело.
– Для кого, Дисмас?
– Для монахов, разумеется.
Магда улыбнулась:
– Я повидала немало монахов, но в первый раз встречаю таких, которые глумятся над графами, управляются с оружием, как солдаты, рыбачат с помощью пороха и хотят чинить поругания над женщинами… И ни у кого нет ни единого креста.
– Понимаешь, эти трое – послушники, только начали новициат. Еще не привыкли к дисциплине.
– А какого вы ордена?
– Это такой… новый орден.
– И как он называется?
– Бонифаты.
– В жизни о таком не слыхала! – рассмеялась Магда.
– Конечно, откуда бы тебе слыхать? Говорю же, это новый орден.
– И какое у вас призвание? Судя по всему, вы не пасете стада и не варите варенье.
– Мы – нищенствующие монахи-странники. Христарадничаем.
– С оружием?
Дисмас пожал плечами:
– Так легче собирать милостыню.
Она снова рассмеялась. Смех звучал нежнее китайских колокольчиков.
– А с чего это ты донимаешь меня расспросами? – с напускным раздражением спросил он.
– Да так, интересуюсь.
– Монахами?
– Нет, тобой.
Дисмас покраснел:
– Во мне нет ничего интересного.
– Тогда расскажи, чем еще занимаются бонифаты. Они же не только попрошайничают с аркебузами и арбалетами наперевес?
– Мы занимаемся перенесениями.
– Вы носильщики?
– Нет, мы переносим святыни.
– Как это?
– А вот так. Переносим их с места на место. Как только реликвия – косточка святого, клок сена из Вифлеемских яслей или еще что – возжелает перенестись на новое место, например из одного святилища в другое, мы, бонифаты, устраиваем ее перенесение.
Магда хихикнула.
– Что тут смешного?
– И как вы узнаете, что святыня возжелала отправиться на новое место? Она что, прямо так и заявляет: мол, надоело мне в Лионе, хочу в Милан?
– Не насмешничай, богохульница. Это серьезное дело.
– Мне просто интересно, откуда вы знаете, что святыней овладела охота к перемене мест.
– Сложно объяснить в двух словах, – вздохнул Дисмас. – Этому учатся годами. Между прочим, оружие у нас для того, чтобы оберегать доверенные нам святыни.
– Надо же, какие праведники!
– Я не говорю, что мы праведники.
– Как скажешь.
– Я и сказал.
– Все равно мне с тобой нравится.
Дисмас снова покраснел:
– Я грешник.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Это мое дело.
– Ты спас мне жизнь и не позволил своим послушникам лишить меня жалких остатков чести. По-твоему, это грешно?
– Я просто…
– Бонифат?
– Ну, если хочешь…
Она улыбнулась и посмотрела так, что Дисмасу стало неловко, но приятно.
– Хочу.
Ужинали форелью с грибами. Впервые после отъезда из Виттенберга все собрались у одного костра. Кунрат с притворной обидой глядел на Нуткера с Унксом, что нисколько не мешало ему уминать свежую форель с грибным фрикасе. Пиршество удалось на славу. Магда оказалась отличной стряпухой.
Когда все наелись до отвала, Магда наполнила кружки мятным отваром. От него пощипывало во рту, а по жилам разливались нега и безмятежность.
– Значит, ты не ведьма… – начал Кунрат. – А кто?
