– Ну это я все время от тебя слышу, – хмыкнул Дисмас.
– Я придумал, как все сделать.
– Что сделать?
– Да плащаницу же, дурень! Что же еще? Гентский алтарь, что ли?
Неожиданно Дисмас ощутил невероятную слабость. Он совершенно обессилел. И почему он лежит на полу? Почему все склонились над ним? Странно…
– В чем дело? – спросил он.
Магда присела на корточки, приложила ладонь ко лбу Дисмаса:
– У тебя жар.
– Господи Исусе! – завопил Ункс. – Французка! Все назад!
– Ункс, не валяй дурака! – оборвала его Магда. – Никакая это не французка.
Она дала Дисмасу воды. Он большими глотками осушил кружку и, не вставая с пола, спросил Дюрера:
– Ты знаешь, как изготовить плащаницу?
– Знаю.
– Отлично. Остается только придумать, как ее подменить.
– Погоди, – вмешалась Магда. – Ты же только что говорил, что стыдно красть ее у Карла…
– Нет, все верно, – сказал Дисмас. – Мы должны ее выкрасть. Это очевидно.
– Ничего не понимаю…
– Плащаница желает перенесения.
Все уставились на него.
– Она изъявила мне свою волю.
– Он переутомился, – вполголоса сказал Дюрер Магде.
– Нарс, я пока еще не лишился рассудка. Теперь я точно знаю, что плащаница хочет быть перенесенной.
Все недоуменно переглянулись.
– Она желает перенесения, дабы спастись от притязаний герцога Урбинского, – пояснил Дисмас.
– Что ж, если бы я был Иисусом, то мне тоже не хотелось бы, чтобы мой саван служил носовым платком трухлявому итальянскому герцогу, – сказал Дюрер. – Тем не менее…
– Мы устроим перенесение плащаницы, – твердо сказал Дисмас. – А потом вернем ее Карлу Доброму.
– Ну уж нет! Нет, нет и нет, – возразил Кунрат. – Какой в этом смысл? Чего ради мы должны, рискуя жизнью, сперва похищать святыню, а потом отдавать ее назад?!
– Вот оно, чудо, – промолвил Дисмас. – Не всякий день доводится воочию узреть Промысел Божий.
В глазах у него потемнело, и он потерял сознание.
Голоса. Женский и мужской. Совсем рядом. Что-то приятно холодило лоб. Дисмас хотел открыть глаза, но это требовало непомерных усилий. Он прислушался, не поднимая век.
– С ним прежде такое бывало? – спросил женский голос.
– Ни разу, – ответил мужской.
– Парацельс упоминает о таких случаях. Он когда-то был военным лекарем. Сначала мозг не в состоянии воспринять случившееся, а потом внезапно наступает шок. Иногда шок проявляется в необычной форме.
– Куда уж необычнее, если ему плащаница вещает.
– Ну, если неделю провисеть на крючьях, продетых сквозь уши, ноги, руки…
Дисмас открыл глаза:
– Что происходит?
– Ты упал, – сказала Магда. – Как ты себя чувствуешь?
Дисмас приподнялся на локтях:
– Нормально. Мне приснилось, что… А где остальные? Который час?
– Глубокая ночь. Ты долго спал.
Дисмас посмотрел на Дюрера:
– А ты почему не спишь?
– Потому и не сплю, что о тебе беспокоюсь.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросила Магда.
– Нарс объявил, что знает, как изготовить плащаницу.
– И все?
Дисмас пожал плечами:
– Ну да. А что?
Магда ласково улыбнулась и погладила его по голове:
– Ничего.
– Пока ты нежился в объятиях Морфея, я придумал, как подменить плащаницу, – заявил Дюрер.
Дисмас сонно посмотрел на него:
– Ну и?
– Герцог Карл устраивает еще одну живую картину. В канун явления плащаницы народу.
– И что?
– Догадайся, на какую тему будет картина?
– Понятия не имею. Апофеоз живописца Дюрера?
– Апофеоз живописца Дюрера ты еще увидишь, – хмыкнул Дюрер. – А темой герцогского представления будет Тайная вечеря! Угадай, кому отвели роль возлюбленного ученика Иисуса Христа?
– Эх, жаль, что главная роль тебе не досталась! Ты же знаешь ее назубок.
Дюрер обернулся к Магде:
– Горячка миновала. Он в своем уме. Как ни досадно.
36. Ну как, сработало?
Глубокой ночью раздался стук в дверь. Слуга вручил сестре Хильдегарде письмо от синьора Карафы. Послание, короткое и властное, состояло из одного слова: «Приходите».
Дисмас велел посыльному обождать за дверью. Дюрер с ландскнехтами отправился на поиски всего необходимого для изготовления плащаницы, и Дисмас с Магдой остались наедине.
Вздохнув, Магда решительно произнесла:
– Я пойду.
– Не ходи.
– Я не могу ему отказать.
– Ты же не видела, как этот безумец хватался за плащаницу. Мало ли что ему еще взбредет в голову?
– Я монахиня. Монахиня не вправе отказывать страдальцам.
– Ты же не его личная монахиня! Ты вовсе не обязана подчиняться какому-то итальянскому герцогу.
Магда облачилась в монашескую рясу и начала собирать аптекарские принадлежности.
– Он болен. Может быть, даже при смерти. Не волнуйся, он не будет ко мне приставать. У него недостанет сил.
– Достало же ему сил на состязание по перетягиванию плащаницы с архидьяконом и двумя епископами!
– Дисмас, ему нужна сиделка, а не шлюха.
– Ростанг жаловался, что герцог Урбинский уже надругался над пятью служанками! Над пятью!
– Я смогу за себя постоять. – Она выхватила из-под полы короткий кинжал.
– Магда, прошу тебя…
– К тому же, если они тоже хотят украсть плащаницу, будет неплохо разузнать их планы. Вдруг в бреду герцог что-нибудь выболтает?
– А если Карафа его услышит, то тут же перережет тебе глотку. Его же не мать вскормила, а скорпионы!
Магда отошла к окну.
– Что ты там выглядываешь?
– Смотрю на часы. Сейчас половина первого. В половине второго ступай в покои герцога Урбинского, вызови Карафу из герцогской опочивальни и займи его разговорами. Как только я останусь с герцогом наедине, то дам ему дополнительную дозу ладанника. Это наверняка развяжет ему язык.
Возражать было бессмысленно. Магда твердо вознамерилась сидеть у постели герцога Урбинского.
Она оправила рясу и подвесила на пояс четки, а потом, приложив ладони к щекам Дисмаса, горячо поцеловала. Дисмасу очень хотелось продлить поцелуй.
