– Для того, чтобы кровь не свертывалась, – ответила Магда.
Дисмас скривился:
– Кровь, змеиный яд, пот ландскнехтов… Что там еще у вас? Слезы единорога? Воронья печенка? Если так дальше пойдет, нас отправят на костер за колдовство. И не без оснований.
Поручив Дисмасу черную работу – подкладывать дрова в плиту и присматривать за кастрюлями с кипящей водой, – Дюрер с Магдой занялись другими делами.
Живописец и аптекарь говорили на каком-то своем языке, по большей части непонятном Дисмасу. Впрочем, его это не огорчало, поскольку он полагал всю затею отвратительной.
Из большой корзины на столе Магда брала одно яйцо за другим, разбивала их, аккуратно отделяла желтки и собирала в миску. Потом она тщательно растерла желтки и добавила к ним капли из какой-то склянки.
– Если вы собрались завтракать, то без меня, – сказал Дисмас. – Я совершенно не голоден.
– Ничего-то ты не понимаешь в искусстве, – проворчал Дюрер.
– В таком искусстве мне не хочется ничего понимать.
– Это называется темпера.
В миску с кровью Дюрер влил часть ландскнехтского пота и еще какие-то жидкости из различных склянок. А затем разделся догола.
– Нарс, постеснялся бы Магды, – укоризненно заметил Дисмас.
– Готово? – спросил Дюрер Магду.
Она вручила ему кисточку с короткой жесткой щетиной и встала рядом, держа в руках миску с яичной смесью.
Дюрер подошел к большому зеркалу.
– Я так и знал, – вздохнул Дисмас. – Очередной автопортрет.
Дюрер обмакнул кисточку в желток и принялся за дело. Он начал со лба, нанося яичную смесь то там, то сям; кисточкой потолще мазанул под правым нижним ребром, затем аккуратными касаниями пометил запястья и стопы.
– Клистир! – велел он Магде.
Она опустила клистирный наконечник в миску с кровью и, потянув за поршень, наполнила шприц.
Дюрер встал в медную лохань для омовений, взял у Магды шприц и, глядя в зеркало, принялся аккуратно напрыскивать кровь себе на лоб. Кровь прилипала к местам, смазанным желтком.
Точно так же Дюрер обработал черту под ребрами, запястья и стопы, а потом внимательно оглядел себя в зеркале. Зрелище было жутковатым: пять кровавых пятен точь-в-точь напоминали пять ран Христа.
– Распылитель! – скомандовал Дюрер.
Устройство напоминало приспособление для разбрызгивания духов. Из второй миски Магда влила в сосуд отжатый пот ландскнехтов, смешанный с небольшим количеством крови.
– Начинай, – велел Дюрер и закрыл глаза.
Магда опрыскала его с головы до ног, сплошь покрыв тело маслянистым красноватым налетом.
Дюрер открыл глаза и снова оглядел себя в зеркале.
– Побольше на лицо. И на бороду, – приказал он.
Затем, удовлетворенный результатами опрыскивания, он указал на большой стол. Магда положила на ладонь две монеты.
– Сестерции, – пояснил Дюрер. – Иосиф Аримафейский был добрым малым, но ауреи и солиды были бы чрезмерным расточительством.
– Где ты их раздобыл? – удивился Дисмас.
– В Базеле. Хватит болтать. Лучше помоги Магде.
Он переступил через борт лохани, подошел к столу, улегся на расстеленное полотно и, положив монеты себе на глаза, скрестил руки в паху.
– Накрывайте меня второй половиной холста. Только не натягивайте ткань, пусть сама осядет. Главное, чтобы холст покрыл меня всего, включая пальцы ног.
Дисмас с Магдой взялись за уголки холста, приподняли его и накрыли Дюрера. Льняное полотно прилипло к увлажненной коже.
– А дальше что? Ждать три дня, пока ты не восстанешь из мертвых? – спросил Дисмас.
– Дисмас! Не богохульствуй! – одернула его Магда.
Из-под савана послышался приглушенный голос Дюрера:
– Следите за кастрюлями. Вода должна непрерывно кипеть, чтобы комната наполнялась паром.
Следующие три часа Дюрер лежал неподвижно. Лен напитался влагой и, отяжелев, плотно облепил тело. На полотне начали проступать кровавые пятна ран. Проявились очертания лица, лоб, глаза, борода, нос… Ни Дисмас, ни Магда не проронили ни слова.
– Ну как? – наконец спросил Дюрер.
– Готово, – сказала Магда.
– Отлично. Поднимайте полотно. Только медленно!
Когда с этим было покончено, Дюрер неуклюже поднялся со стола, причитая:
– Господи, как же все затекло!
Он осмотрел результат своих трудов и сказал Магде:
– Теперь спину.
Магда принялась растирать новую порцию желтков, а Дюрер намешал еще одну миску крови, змеиного яда и пота. Дисмаса замутило от тошнотворных запахов в жарком пару.
Больше часа Магда аккуратно рисовала раны на спине, там, где удары бича рассекли и вспороли кожу… Мало кому удавалось пережить такую пытку. Преисполнившись сострадания, Магда невольно всхлипнула, но быстро взяла себя в руки.
Затем Дюрер покрыл себе стопы густой кровью. Магда обрызгала ему спину – сначала из шприца, а потом из распылителя. С помощью Магды и Дисмаса Дюрер снова улегся на холст.
Дисмас регулярно подкладывал дрова в плиту. Глядя на неподвижно лежащего Дюрера, Дисмас отчего-то представил, что на самом деле несет бдение у гроба.
Спустя три часа Дюрер объявил:
– Достаточно.
Дисмас с Магдой сняли полотно и помогли Дюреру подняться. Втроем они стояли у стола и безмолвно взирали на расстеленный холст.
Потирая затылок, Дюрер изрек:
– Consummatum est.
«Свершилось». Предсмертные слова Иисуса на кресте.
Дисмас подумал, что сейчас уже поздно опасаться обвинений в кощунстве.
Дюрер заявил, что ему срочно требуется омовение, а потом – стакан вина. И не один.
38. В «Пьяном прелате»
Выпить требовалось не только Дюреру, поэтому все трое отправились в таверну в южной части города, подальше от замка. Название таверны, «Пьяный прелат», звучало несколько вызывающе в городе, куда стекались толпы паломников. Тем не менее найти отдохновение от долгих часов странной и тягостной работы лучше всего было именно здесь – в шуме, гаме и толкотне.
Дюрера распирало от гордости за триумфальное, необычайно точное воспроизведение святыни. Дисмаса обычно раздражало тщеславное самолюбование приятеля, но сегодня Нарс сотворил нечто восхитительное и незаурядное, а потому ему можно было многое простить.
Все трое уселись за столиком в углу и, отдыхая от не совсем праведных трудов, благостно вспоминали события уходящего дня.
– Дисмас! Боже мой, ты ли это?
