Первым заговорил Ункс, простодушный и недалекий Ункс:
– Она наша сестренка.
Никаких иных слов не требовалось.
– Предположим, мы раздобудем плащаницу для этого гада, – сказал Кунрат. – Но вы уверены, что он отпустит Магду?
– У нас нет другого выхода.
– А надежда невелика, – вздохнул Дюрер.
Дисмас погрузился в размышления. Он расхаживал по апартаментам архидьякона и внезапно заметил миниатюру в рамочке под стеклом. Дисмас снял картинку со стены:
– Нарс, сколько времени тебе надо, чтобы такое нарисовать?
– Копию вот этого?!
– Нет, не копию, а другую миниатюру.
– Ну…
– Даю тебе час.
– Час?!
– Нарс, мне не нужен шедевр.
Дисмас объяснил приятелю свою задумку, и Дюрер ворча отправился к себе. Часом позже миниатюра была готова. Дисмас поместил ее в рамку и вставил стекло.
– Отлично, Нарс. Просто замечательно. А теперь возьми бумагу и записывай. Я буду диктовать.
Дюрер писал под диктовку, время от времени недоуменно изгибая бровь.
Когда с письмом было покончено, Дисмас сказал:
– Давай кольцо.
Послюнявив палец, Дюрер стянул кольцо с фамильным гербом Лотара. В ящиках письменного стола архидьякона нашелся небольшой кожаный кисет, куда Дисмас спрятал миниатюру и кольцо.
– О, чуть не забыл, – спохватился он.
Он достал миниатюру и, накорябав на обороте три слова, вложил ее обратно в кисет.
– Меч.
Дюрер подал Дисмасу клинок Лотара с выгравированной дарственной надписью.
Дисмас вручил меч и кисет Маркусу и Унксу:
– Все кареты герцога Урбинского стоят у королевских апартаментов. Разыщите среди них небесно-голубую карету Карафы и спрячьте все это в ней. Если кто-то спросит, скажете, что Ростанг велел передать Карафе прощальные подарки от герцога Карла. Как управитесь, идите на конюшню и готовьте лошадей.
Маркус с Унксом кивнули и ушли.
– Думаешь, Ростанг на это поведется? – спросил Дюрер.
– Посмотрим. Если Карафа сдержит обещание, то нам все это не понадобится. А если нет, то это наш последний шанс.
– Господи, спаси и сохрани!
– Будем надеяться, Он сегодня в хорошем настроении.
44. Тайная вечеря
У подножья лестницы, ведущей в Святую капеллу, Дисмас с Дюрером остановились.
– Нарс, ты готов?
– Нет… Да… Не знаю! Господи, Дис, во что мы ввязались!
Дисмас протянул ему два комочка льняного волокна и напомнил:
– Вложи в ноздри и дыши только через нос.
– Да сколько можно! Четвертый раз уже говоришь. А что в вино подмешали? Тоже опиум?
Заткнув ноздри комочками льна, Дисмас ответил:
– Экстракт каких-то грибов.
– Грибов? – встревожился Дюрер. – А вдруг мы всех отравим?
– Нет, Магда говорит, что это грезотворные грибы, они вызывают видения. Ты, главное, не пей вина и дыши через нос.
Ростанг, трепещущий от волнения, объяснил Дюреру с Дисмасом, где им следует переодеться. К шести часам вечера все приготовления завершились. Посторонние покинули капеллу, а участники представления остались.
– Дрожь так и пробирает, да? М-гм, – шепнул Дисмасу Ростанг. Ему пришлось взять на себя роль апостола Филиппа, потому что заполучивший ее вельможа свалился с коня по дороге в Шамбери. Во всяком случае, так он объяснял свое отсутствие.
Из-за занавеси выступил его высочество герцог Савойский. Двенадцать апостолов встретили его аплодисментами.
Костюм и грим его высочества были выполнены с великим тщанием. Герцог преобразился во вполне правдоподобного, хоть и несколько щеголеватого, галилейского плотника и держал себя чинно, но в то же время одухотворенно. Покраснев от смущения, он коротко поклонился:
– Любезные друзья, займем же свои места!
Дюреру грим был не нужен. Рыжие кудри и борода вкупе с тонкими чертами продолговатого лица делали его идеальным исполнителем роли возлюбленного ученика Иисуса. Он занял свое место по правую руку от Спасителя.
Место Иуды находилось с краю стола, близ ларца с благовониями. Загримированному Дисмасу прилепили накладной нос, чтобы придать лицу преувеличенно семитские черты.
Остальные апостолы – сливки савойского общества, знатные вельможи и высокопоставленные чиновники – смотрели на Дисмаса с презрительным отвращением. На его приветливые улыбки отвечали холодными взглядами и поджатыми губами. Неудивительно, что Ростангу было трудно отыскать исполнителя на роль Иуды. «Да, не сладко быть иудеем среди христиан», – подумал про себя Дисмас.
На столе стоял большой глиняный кувшин, накрытый салфеткой, помеченной крохотным красным крестом. Дисмас взял кувшин и двинулся вокруг стола, наполняя вином чаши апостолов. Поблагодарил его только герцог Карл. «Интересно получается, – подумал Дисмас. – Иисус – единственный вежливый человек за столом».
Дюрер рассеянно поднес чашу к губам. Дисмас громко кашлянул. Дюрер, спохватившись, притворился, что сделал глоток.
В жаровнях для благовоний мерцали тлеющие угли. Дисмас подошел к ларцу, зачерпнул пригоршню смирны пополам с маковыми шариками Парацельса и высыпал на угли. К потолку поднялись клубы густого дыма.
– Ах, смирна! – воскликнул герцог. – Мой любимейший дар волхвов. Кому нужно золото, если есть смирна! – Он втянул носом воздух и поморщился. – Должно быть, из старых запасов. Итак, братие, начнем, пожалуй. – Герцог воздел чашу и возгласил: – За призвавшего нас в Сионскую горницу!
Все осушили чаши. Дисмас немедленно поднялся и, обойдя стол, еще раз наполнил чаши до краев и снова услышал благодарность только от Иисуса.
Вернувшись на свое место, Дисмас всыпал в жаровню еще горсть благовоний. Над столом зависла гряда кучевых опиумных облаков. Воздух в горнице словно бы сгустился.
Глаза присутствующих подернулись пеленой, а речь становилась все менее внятной. Дисмас, обнадеженный этими симптомами, с усердием подливал в чаши приправленное грибами вино и подсыпал опиум в жаровни.
Апостол Иаков Алфеев, очарованно глядя на горящую свечу, коптил в пламени кончик пальца. Иуда Фаддей завороженно поглаживал бороду апостола по соседству, приговаривая, что на ощупь она точь-в-точь как причинное место его супруги. Варфоломей разорвал пресную лепешку на куски, скатал хлебные шарики и пытался ими жонглировать. Иаков Зеведеев постучал по столу ладонью, приложил ухо к столешнице и напряженно вслушивался, шикая на остальных.
– Вот, – сказал он Варфоломею, – слышишь?
