Заинтригованный Варфоломей тоже начал колотить по столу.
Симон Зелот пытался ухватить себя за язык и, улюлюкая, вытянуть его изо рта как можно дальше.
Герцог Карл хлопнул в ладоши, призывая к тишине, но, вместо того чтобы произнести тост, с чрезвычайным любопытством принялся разглядывать свои пальцы.
– Па-а-а-а-слу-шай-те… – наконец протянул он. – Па-слу-у-у-у-у-у-у-шай-те все-е-е-е-е… – С трудом поднявшись на ноги, он воззвал к апостолам: – И-и-и-истин-но говорю-ю-ю-ю…
На него не обращали внимания. Каждый был занят своим делом: кто вытягивал язык, кто коптил палец, кто стучал по столу…
Карл обмяк, внезапно погрустнел и завалился на возлюбленного ученика Иисуса.
Матфей стукнул чашей по столу и возопил:
– Боже!
– O господи! – вздрогнул Карл. – Что там еще?
– Не я ли тот мудак, что предаст тебя-я-я-я?..
– Понятия не имею, – вытаращился на него Карл. – А ты вообще кто?
– М-м-м-матфей!
Несколько апостолов организовали кружок любителей хорового пения и оглашали горницу звуками, отдаленно напоминавшими григорианский хорал, сопровождаемый завываниями своры гончих.
«Стража за дверями, наверное, только диву дается», – подумал Дисмас.
– М-м-минуточку внимания! Ммм… Ми-ну-то-чку! – потребовал апостол Фома. – Вот он, предатель!
Фома указал на Дисмаса и запустил в него чашей – метко, прямо в лоб. К Фоме присоединились остальные. Прикрыв руками голову, Дисмас едва успевал уворачиваться от града посуды, подсвечников и хлебных корок.
Карл захихикал:
– Мальчики, мальчики, не ссорьтесь…
Симон Зелот подхватил тяжелый серебряный ковчег с плащаницей и поднял его над головой, намереваясь размозжить Дисмасу череп.
– Сто-о-о-ой! – скомандовал Карл.
Симон с грохотом опустил ковчег на стол.
Дисмас огляделся. Под холщовым навесом, в клубах густого дыма, порхала летучая мышь, одурманенная опиумом.
Одни апостолы с визгом спрятались под стол, другие швыряли в мышь чем попало. Мышь заметалась.
Герцог Карл прильнул к Дюреру и, расплакавшись, пообещал сквозь всхлипы больше не устраивать Тайных вечерей.
Дюрер в смятении посмотрел на Дисмаса. Тот приложил салфетку к рассеченному лбу, чтобы остановить кровь.
– Надо что-то делать, – одними губами промолвил Дюрер.
Дисмас подошел к выходу и трижды стукнул в дверь. Дверь приоткрылась.
– Что тут у вас? – спросил стражник.
– Глоссолалия.
– Чего-чего?
– Говорение на ангельских языках. Готовы?
Дюрер тем временем утешал герцога, ласково поглаживая его по спине. Дисмас обернулся к приятелю и подал ему условленный знак.
– Узрите!! – громогласно выкрикнул Дюрер.
Тишина оползнем накрыла горницу.
– Ну, ребятки, ваш выход, – шепнул Дисмас Кунрату с Нуткером. – Вперед, плавно и воздушно.
В приотворенную дверь протиснулись Кунрат и Нуткер в белых ангельских облачениях.
Явление ангелов умиротворяюще подействовало на присутствующих. Карл оторвался от плеча Дюрера, омытого герцогскими слезами. Апостолы ахнули и вытаращились. Андрей Первозванный упал в обморок.
Кунрат и Нуткер двинулись к столу. Дисмас, скрытый их широкими спинами, возгласил нараспев:
– А на третий день Мария Магдалина пришла ко гробу, и, найдя его отворенным и пустым, заглянула внутрь, и узрела двух ангелов в белых одеждах…
Кунрат и Нуткер лебедушками подплыли к ковчегу.
Кунрат поднял крышку, достал Шамберийскую плащаницу и, не разворачивая полотно, картинным жестом вознес над головой, на всеобщее узренье.
Дисмас с беспокойством заметил, что Кунрат с Нуткером, забыв о предупреждениях, дышат через рот. Взгляд Кунрата понемногу стекленел. Нуткер суетливо шуршал складками ангельского балахона, нащупывая Дюрерову копию плащаницы.
Дисмас надрывно закашлял. Истошное «кхе-кхе» вывело ангелов из наркотического транса. Нуткеру наконец удалось извлечь плащаницу из-под просторных ангельских одежд.
Он изготовился сунуть ее в ковчег. Кунрат, неловко повернувшись, зацепил ковчег локтем и смахнул на пол. Ковчег богато загромыхал и забряцал по каменным плитам. Дисмас зажмурился.
Кунрат благостно улыбнулся, словно низвергание ковчега было частью священного ритуала, издревле завещанного свыше. Ангелы на миг исчезли под столом, а потом появились снова.
Кунрат водрузил на стол ковчег с опущенной крышкой. Расправляя складки спутанного ангельского одеяния, Нуткер кивнул Дисмасу. Подмена осуществилась.
Ангелы чинно попятились к дверям и покинули горницу. Дело было сделано. Consummatum est. И слава Богу.
Герцог Карл с апостолами обомлели.
Дисмас сделал знак Дюреру, мол, я пошел. Иуда отправлялся вершить свое гнусное злодеяние.
Дюрер умоляюще вздохнул: «Не оставляй меня!» Герцог Карл, успокоившись, снова склонил голову на Дюрерово плечо и бессмысленным, осоловелым взглядом уставился в пустоту.
Дюреру предстояло держаться до победного конца.
Выскользнув из капеллы через балконную дверь, Дисмас сказал стражнику:
– Я Иуда. Иду предавать Его… Кстати, дверь лучше не закрывать – там душновато.
– Его высочество обожают благовония, – кивнул стражник. – Здесь нам бы тоже не помешало. – Он сморщил нос и кивнул на многотысячную толпу, что теснилась на площади под балконом. – Вонища от этих паломников…
45. С вами у меня разговор окончен
В апартаменты Дисмас возвращался едва ли не бегом. Он думал лишь о том, как бы побыстрее забрать плащаницу у Кунрата с Нуткером и отнести Карафе.
Дисмас стремительно взбежал по лестнице и застыл как вкопанный.
Карафа, стоя посреди комнаты, держал в руках сложенную плащаницу. Его окружали телохранители с обнаженными клинками.
Бездыханный Нуткер навзничь растянулся на полу, в луже крови. Кунрат сидел рядом, приподняв голову товарища. Раскрытые глаза Нуткера остекленели.
– Он не хотел отдавать плащаницу, – вздохнул Кунрат.
– Я же предупреждал, мастер Дисмас, что не люблю тратить время попусту, – заявил Карафа. – Тем более на препирательства со всякой мразью.
По его знаку телохранители схватили Дисмаса, связали ему руки за спиной и толкнули на пол.
– Вы получили что хотели, – сказал Дисмас. – Отпустите девушку. Мы же договорились…
– Верно. Но ваша сестра-монахиня пришлась по душе моему господину. А я – его преданный слуга. Так что наш с вами уговор утратил силу. Какая досада. – Карафа поглаживал плащаницу, словно любимую кошку. – Поздравляю, мастер Дисмас. Представляете, как завтра удивится герцог Карл? Откроет ковчег – а там пусто! Ах, я бы дорого дал, чтобы присутствовать при этом, но, увы, меня заждались в Париже…
