– Только попробуй выкинуть какой германский фокус – сдеру шкуру, как с апельсина.
Он перерезал веревки на заведенных за спину руках Дюрера.
Дюрер, растирая онемевшие запястья, сказал:
– Принеси мне ящик. Деревянный. Из той же комнаты, где ты нашел альбом.
Телохранитель принес ящик.
– Нужно больше света. Садись сюда, ближе к зеркалу.
Дюрер медленно встал, со стоном покачнулся и незаметно сунул мастихин за спину Дисмаса.
Дисмас начал пилить веревки.
Дюрер усадил телохранителя у зеркала, потребовал свечей и принялся за работу. Он стал неспешно делать набросок углем, хорошо понимая, что мастерство художника обычно завораживает зрителей. Вскоре телохранители замерли у него за спиной, увлеченно наблюдая, как на листе возникают черты их товарища.
– Да чего ты его таким красавчиком малюешь?!
– Заткнись, – сказал натурщик. – Не слушай их, германец. Если мне понравится, дам тебе два стакана вина, перед тем как отрезать яйца!
Дисмас продолжал пилить веревку мастихином. Чуть поодаль валялся кинжал Нуткера, в ножнах.
Одному из телохранителей прискучило смотреть на работу художника. Он принес бутылку вина и встал чуть в стороне от остальных.
Наконец Дисмасу удалось перепилить веревку. Он сжал мастихин в левой руке, глубоко вздохнул и вскочил, правой рукой выхватив кинжал Нуткера из ножен.
Мастихин вонзился в шею солдата с бутылкой. Кинжал Нуткера по рукоять ушел между лопаток второго. Оба рухнули на пол. Дисмас остался без оружия.
Дюрер бросился на очередного противника, но получил кулаком в лицо. Два уцелевших телохранителя, выхватив мечи, угрожающе двинулись на Дисмаса.
Он знал, что все кончено. Ему не выстоять против двух вооруженных здоровяков. Он сделал шаг назад, споткнулся о труп стражника и упал навзничь, с силой ударившись об пол. Перед глазами мелькнули два занесенных клинка… Но не тут-то было.
Стены содрогнулись от дикого рева. Ункс с яростью накинулся на телохранителей, оттолкнул их через всю комнату и завалил на пол. Взмахом меча Ункс снес голову одному и принялся молотить второго рукоятью. Взбешенный гибелью друзей, он проломил череп противника и превратил его физиономию в жуткое кровавое месиво. Маркус с трудом оттащил Ункса прочь.
Тяжело дыша, ландскнехт уселся на пол, а потом, бормоча и всхлипывая, подполз к телам товарищей.
Кунрат был еще жив. Едва. Приподняв ему голову, Ункс прижал его к груди.
Веки Кунрата дрогнули. Он открыл глаза и, глядя на Дисмаса, шевельнул губами.
Дисмас склонился к нему.
– Холст… – выдохнул Кунрат.
– Мы вернем плащаницу, – сказал Дисмас. – Клянусь, мы ее вернем.
– Не то… Нутк… – мотнул головой Кунрат и испустил дух.
Ункс протяжно завыл, раскачиваясь и обнимая неподвижное тело.
На долгие прощания с погибшими не было времени. Дисмас торопливо поведал Маркусу и Унксу о гнусном замысле Карафы: арбалеты, бомбы…
– Надо уходить, – сказал Дюрер, потирая разбитую скулу.
Дисмас посмотрел на друга:
– Ты держался молодцом, Нарс.
– Надо уходить, Дис! – повторил Дюрер.
– Нет, – ответил Дисмас.
– Сейчас сюда придут еще пятеро. С оружием. С бомбами!
– Совершенно верно. Их оружие нам пригодится. Маркус, Ункс, приготовьтесь. Нарс, иди к себе.
– Почему?
– Потому, что ты нужен мне живой. Если меня убьют, доставишь Ростангу депешу. Во что бы то ни стало. Ступай к себе и запри дверь.
– Но…
– Запри дверь на засов, кому говорят.
Дисмас повернулся к остальным.
– А вдруг все пятеро ввалятся разом? – спросил Маркус, заряжая арбалет.
– Они не ожидают нападения, – сказал Дисмас. – Это дает нам преимущество.
– С такого расстояния один болт прошьет двоих, а то и троих. Мне как-то довелось по счастливой случайности одним выстрелом снять четверых…
– Если меня убьют, проследи, чтобы Нарс вручил депешу Ростангу, – вздохнул Дисмас. – Это наша последняя надежда.
– А Ростанг поверит?
– Должен поверить… У Карафы тридцать солдат, а нас всего четверо. Поклянись, что выполнишь.
– Эх, и зачем только я остался в этом Шамбери! Гулял бы сейчас по золотой брусчатке…
– Ага. Сидел бы на необитаемом острове. Или ублевался бы вусмерть. Ну, обещаешь?
– Ладно, договорились.
47. Да уж, не помешает
По ступенькам лестницы затопотали сапоги.
Дисмас, вооружившись мечом и кинжалом, вжался спиной в стену с одной стороны дверного проема. Ункс встал по другую сторону. Маркус пригнулся за перевернутым столом у окна, прямо напротив двери.
– Главное, нас не подстрели, – шепнул ему Дисмас.
Шаги на лестнице приближались. Судя по звуку, шли пятеро.
Сердце Дисмаса тревожно забилось. Рана в щеке кровоточила.
Вот они уже и за дверью.
Дверь распахнулась. Солдаты Карафы застыли на пороге.
Дисмас и Ункс одновременно рванулись к ним, гуртуя противника. Маркус встал из укрытия и выстрелил. Арбалетный болт пронзил шею первого солдата, пробил насквозь грудную клетку следующего и, выйдя у него между лопаток, вонзился в стену. Ункс быстро прикончил еще двоих, а Дисмас позаботился о последнем. Все произошло в считаные секунды. Квартира архидьякона действительно превратилась в живодерню. Одиннадцать тел распластались на полу.
Маркус с Унксом собрали оружие убитых. Неплохой урожай: два арбалета и два ящика с бомбами – бутылками, начиненными порохом.
Каждая из двенадцати бутылок была плотно закупорена пробкой с фитилем. Самая большая бомба, очевидно, предназначалась для взрыва в апартаментах, чтобы убить похитителей плащаницы и сокрушить их богомерзкую каверзу.
– Поосторожнее с этим добром, – предупредил Дисмас.
– Вот эту я собственноручно запалю и запихну поганому макароннику в жопу, – заявил Ункс, указав на самую большую бутыль.
Дисмас подошел к дверям опочивальни Дюрера:
– Нарс, отпирай!
Дверь чуть приоткрылась. Дюрер, зажав в кулаке мастихин, выглянул в щелку:
– Что, уже?
– Да, дело сделано.
Дюрер с тяжелым вздохом распахнул дверь.
– Переодевайся, – велел ему Дисмас и вернулся к Маркусу с Унксом.
– А если Ростанг не поведется? – спросил Маркус.
– Тогда нам не жить.
