— Твой новый кабинет. Если ты согласна, то спустя неделю заступаешь на должность менеджера по персоналу. Дела у Брагиной принимать не нужно, она уволена, а временно исполняет обязанности аутсорсинговая компания. Но это еще не все. Теперь почитай вот это, — передал ей бумаги, наблюдая за растерянным выражением лица. — Этот документ подтверждает, что ты в течение нескольких лет выполняла обязанности менеджера по персоналу. Компания выплачивает тебе компенсацию финансовых потерь, а также компенсацию морального ущерба за дискриминацию, повлекшую вынужденное увольнение. У нас существует, как ты знаешь, деловой кодекс поведения. Несколько сотрудников его нарушили, есть переписка, в которой фигурируют наши имена. На этом основании ты можешь уволить данных сотрудников. — Передав ей дела сплетников, закончил свою речь: — Валера на твой счет распространялся устно, но его, я думаю, ты будешь рада уволить первым.
— Глеб, я…
— Даш, я знаю, что очень перед тобой виноват. Ты тогда прошла возле кабинета, желая мне напомнить о том, о чем не раз писала по почте, но я был слеп и глух. Я хочу искупить свою вину. И это все — только начало.
— Глеб, ты, вместо того чтобы заниматься своим разводом, ребенком и бизнесом, тратил время на такую ерунду?!
— Нет, не вместо, а вместе со всеми этими делами. И это не ерунда, — сказал строго, не понимая, почему Даша злится. Кажется, назревала ссора. — Это выражение моего извинения, всей моей компании. Я понял, что тебе не нравится, когда тобой управляют, когда большие сильные мужчины приходят и берут все нахрапом. Так?
— Так, так, Глеб Сергеевич, — вдруг шаловливо улыбнулась Даша, сняла куртку и ловко уселась на стол, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. — Хорошо, Глеб Сергеевич, ну тогда убедите меня в том, что я должна вернуться работать в вашу компанию. Какие у меня будут перспективы? Зарплата? Обязанности?
Глава 32. Сюрпризы продолжаются
— Я тебе все-все подробно расскажу, — подхватил Глеб шутливый тон беседы, оглядывая меня глазами, полными коварства. — И даже покажу.
Подошел ближе и заявил свои права на меня. Положил руки на талию и крепко прижался, так чтобы никуда не убежала. А я и не хотела. Внутри фейерверками билась любовь и эйфория, а груз, давно лежащий на сердце, бесследно исчез.
— Ты все это сделал для меня, в то время как сам был поглощен проблемами под завязку. До сих пор в голове не укладывалось, как он успел все провернуть. Понимала, что всего лишь дал распоряжение, но дошел до всего сам, запомнил все случаи, когда меня обидел, когда перебарщивал с напором и поступал неправильно и опрометчиво.
— Твои проблемы теперь — мои проблемы, — он пожал плечами и потерся об меня своим большим горячим телом. Такое простое движение, а все мысли перепутались.
Мы были одни в этом кабинете, почти одни во всем большом здании. Никаких родственников, никаких детей. И пусть я уже беззаветно обожала Данечку, но даже родные мамы иногда устают от малышей и нуждаются в личном пространстве.
А я не хотела терять ни единой минуты нашей близости с Глебом. И оказалось, что достаточно одного касания, чтобы вспыхнуло пламя. Потом были лихорадочные поцелуи, не робкие, а жадные, голодные, как будто узников отпустили на свободу и позволили надышаться спасительным воздухом перед возвращением в душную темницу.
Мы были воздухом друг друга, мы стали одним целым, постигая совершенство простого физического акта, когда он дополнен взаимными чувствами. Обоюдная потребность была такой нестерпимой, что я удивлялась, как мы дожили до этой минуты.
Любовь. Она витала меж нами и дарила новые, неизведанные эмоции. Я впервые полностью кому-то доверилась. Без лишних слов, без стеснения и ненужных заигрываний.
И с Глебом все было настолько иначе, чем с другими, что их образ в одно мгновение испарился из моей памяти. И остался лишь он один. Единственный.
— Мне все равно, если мои обидчики будут работать здесь, — поспешила я озвучить свою мысль, приподнявшись на локтях на диване, куда мы с Глебом переместились.
Его растрепанная голова слегка дернулась.
— Эй, ты о чем думаешь! — зарычал он нарочито грубо и накинулся на меня, мы завозились на диване, роняя вниз предметы одежды и хохоча. — Я тут, значит, еще не отошел от того, что между нами произошло, а ты уже думаешь о делах. Чувствую себя Золушкой, которая после двенадцати оказалась в старом платье.
От сравнения со сказочным персонажем и умильно-обиженного выражения на лице Глеба хотелось улыбаться до ушей, что я и сделала, решив, что хватит стесняться и прятать свои чувства.
— У меня так ни с кем не было, Глеб, — призналась серьезно и закусила губу, наблюдая за озадаченным выражением на его лице. Мне было так важно знать, что он думает.
— Я тебя никуда не отпущу. Поняла? Никаких побегов, никаких перерывов, пока я разведусь, и прочее. Точка. Я не потерплю, чтобы козни моей бывшей жены помешали мне быть с любимой женщиной, которую я так долго искал. Мы и так столько времени упустили.
— А я не жалею, что упустили, — задумчиво проговорила я и ласково провела между бровями Глеба, где от серьезной тирады появилась складка. Теперь он приподнял бровь, ожидая продолжения моей фразы.
— Знаешь, я давно заметила, что в жизни все происходит в свое время. В правильное время. Мы с тобой познакомились очень давно, но на тот момент вряд ли были готовы к отношениям. Возможно, я была бы твоей секретаршей. Завязалась бы интрижка, и я бы быстро тебе наскучила.
— С чего бы ты мне наскучила, Даш?
— Подожди, Глеб, дай я закончить свою мысль. Неважно, как и почему, но чувствую, что мы бы расстались. Я бы никогда не узнала тебя с той стороны, с которой ты раскрылся в роли отца брошенного маленького мальчика. И ты бы не показал мне эту сторону, если бы в твоей жизни снова не появилась Марго. Она вовсе не препятствие для наших отношений. Она, по сути, положила начало этой истории. Я не буду убегать, правда-правда, а как цивилизованный человек, а не какая-то там истеричка и обиженка, дождусь вашего развода. Мы вместе поборемся за Даньку. Глеб, я его очень люблю, но он должен знать маму. Если ты хочешь полностью отнять его, пожалуйста, перемени свои намерения. Сын вырастет и начнет задавать вопросы. Подумай о совместной опеке.
Я очень надеялась, что мои убеждения дойдут до сердца Глеба, минуя его злость на Марго, которая порой так ослепляет, что заставляет поступать опрометчиво.
— Дашунь, конечно же, я подумаю. Если Марго хочет воспитывать ребенка, я препятствовать не буду. Только я очень сомневаюсь, что ей вообще нужен ребенок.
— Я чего-то не знаю? Она что-то говорила?
— Если бы она хоть что-то говорила! Ее мать на связи почти каждый день, интересуется внуком, про дочку ничего толком узнать не удается.
— Но она в порядке? Как прошли операции?
— Пока не знаю. Даш, не хочу сейчас об этом. Мы говорили о нас, но все равно неизбежно возвратились к насущным проблемам, не успев насладиться счастьем.
