Шок от этого массового убийства поразил всю страну, спровоцировав протесты в нескольких городах и погасив надежды на объединение иракцев под руководством временного правительства. В Багдаде десятки тысяч людей из шиитских трущоб прошли маршем через суннитские кварталы, скандируя: “Смерть баасистам! Нет Америке! Нет Саддаму! Да, да — исламу!” Американские кабельные каналы перемежали кадры с разгневанными протестующими и кадры несвоевременного визита в Ирак министра обороны Дональда Рамсфельда, состоявшегося на той же неделе. Высшие чины Пентагона повторяли его теперь уже известную сентенцию, приписывающую насилие “неудачникам” из низложенного правительства Саддама Хусейна, которым, возможно, помогали (при поддержке Ирана) боевики ливанской “Хезболлы”. Если не считать этих моментов, прогресс в Ираке “исключительный”, утверждал Рамсфельд и добавлял: “В Багдаде кипит торговля!”
Тем временем изучение фрагментов бомбы из разрушенной мечети, а также других улик начинало давать результаты. Разбросанные по обширной площади куски старых авиационных боеприпасов и самодельные провода удивительно походили на те, что были найдены после взрывов в иорданском посольстве и штаб-квартире ООН. Улики все отчетливее указывали на одного-единственного деятеля: кого-то весьма опытного в изготовлении бомб и желающего посеять хаос.
Антенны АНБ снова насторожились, улавливая сигналы, и на сей раз американским наблюдателям достался знатный улов. Перехваченный телефонный разговор содержал еще одно поздравление: Аллах снова был “милостив”. Но теперь номер телефона высветился в базе данных ЦРУ: адресату звонили и после взрыва в здании ООН. Более того: теперь ЦРУ знало больше о партии сим-карт из Швейцарии. Один из электронных чипов обнаружили на сирийце, арестованном несколькими днями раньше. Мужчина, который сам называл себя исламистом, признался, что приехал в Ирак вести джихад. Он объявил себя последователем одного иорданского борца за веру — того, кого иностранные боевики называли Заркави.
Бакос, которая приходила в себя в Лэнгли после своего первого вояжа в Ирак, читала отчеты о боевиках, приезжающих в Багдад из-за границы, и задавалась вопросом, нет ли среди них Заркави. Теперь стало ясно: перехваченные звонки связывали его не только с бойней в Наджафе, но и с нападением на ООН, а может быть, и с взрывом в посольстве. Каким-то образом всего через пять месяцев после уничтожения тренировочного лагеря “Ансар аль-Ислама”* Заркави сумел переместить свою сеть в столицу другой страны и выстроить оперативную систему, требовавшую основательной разведки, огневой мощи и логистической поддержки, чтобы провести несколько сложных, масштабных террористических атак за короткий промежуток времени. Заркави не просто имел отношение к эскалации насилия в Ираке — он лично помогал задавать этому насилию вектор.
Бакос изучила отчеты и приготовилась написать заключение, которое должно было войти в документы для брифинга в Белом доме, намеченного на следующий день. На данный момент главный вывод выглядел убедительно: за терактами стоял Абу Мусаб аз-Заркави. Террористу, которого администрация Буша объявила причиной для атаки на Саддама Хусейна, падение иракского лидера на деле принесло новые возможности. Пока Заркави сидел в горах на севере Ирака, он был мелкой неприятностью; теперь он обретался в самом сердце страны, у него были развязаны руки, и он день ото дня становился все опаснее.
Много позже служащие разведки и эксперты по борьбе с терроризмом, изучая ранние годы войны, поражались стратегической хитрости Заркави. Преднамеренно или по совпадению, он выбирал цели так, чтобы атаки пошатнули амбиции США в Ираке и сделали оккупацию долгой и болезненной. Первый залп по посольству арабской страны должен был гарантированно отвратить другие мусульманские нации от участия в модернизации Ирака тем образом, какой мог бы сделать присутствие американцев законным. За этим взрывом последовали еще два, которые, в свою очередь, продемонстрировали “блестящую стратегию”, по словам Брюса Райдела, старшего аналитика антитеррористического отдела ЦРУ и советника двух американских президентов. “Напав на ООН, Заркави изгнал из страны неправительственные организации и отбил охоту открывать посольства, — сказал Райдел. — А потом разыграл карту шиито-суннитского взаимного недовольства, атаковав шиитские мечети. Так что сначала он устроил нам изоляцию в Ираке, — продолжил Райдел, — а потом вверг нас в пекло гражданской войны”.
В августе 2003 года делать такие выводы было еще рано, так что Нада Бакос просто написала о том, что знала, пытаясь не думать о затруднениях, которые ее отчет обязательно принесет чиновникам из администрации Буша.
Руководители Бакос давили на нее, требуя деталей. По ее воспоминаниям, никому не хотелось сообщать в Белый дом, что за убийства несет ответственность Заркави. “Возьми еще день, — настаивал один из начальников. — Мы не станем ничего писать до тех пор, пока не будем абсолютно уверены в фактах”.
Редактирование и переписывание заняло весь день и продолжилось ночью. Уже после полуночи черновик был закончен, и около трех Бакос наконец вернулась к себе домой, чтобы поспать несколько часов.
Она написала всего один отчет, но он входил в противоречие с официальной версией администрации о войне. Бакос знала, что кое-кто в Белом доме сочтет ее доклад опасным и, возможно, попытается не дать ему хода. Но в ее докладе была правда. “Вот почему мы были так осторожны, — вспоминала Бакос. — Мы знали, что встретим сопротивление, потому что наши слова означали: это уже не победа. Это кромешный ад”.
Глава 9
“Так вы, ребята, думаете, что это восстание?”
Через несколько дней после взрыва в штаб-квартире ООН у Роберта Ричера, возвращавшегося с семьей из проведенного в Канаде запоздалого отпуска, зазвонил рабочий телефон. На линии был один из докладчиков ЦРУ, откомандированных работать с Белым домом; его взбудоражили известия о тревожном документе, который только что лег на стол президенту. “Президент спрашивает, поддерживает ли агентство этот доклад. Тот, где говорится о начале восстания в Ираке?”
Ричер как раз ехал по Амбассадор-Бридж на пути из Виндзора, штат Онтарио, в Детройт. Оказавшись на американской стороне, он сразу съехал на обочину. Ричер подтвердил, что знает об этом отчете. Он лично подписал его несколько дней назад. “В нем изложены факты, — сказал Ричер, бывший глава резидентуры ЦРУ в Иордании. Теперь, после повышения, он стал главой ближневосточного отдела агентства. — Это мнение главы резидентуры. Мы утвердили анализ”.
Напряжение на том конце линии было физически ощутимым, оно чувствовалось даже на расстоянии в пятьсот миль. Белому дому не нравилось слово “восстание” в связке с войной, которую президент Джордж Буш объявил по сути выигранной. Любой, кто хотя бы поверхностно интересовался иракскими новостями, мог видеть, что с начала лета насилия в Ираке стало гораздо больше. Череда эффектно взрывающихся машин. Еженедельно — не меньше десятка американских солдат, погибших от снайперских пуль и скрытых фугасных мин. Но “восстание” было опасным словом, вызывавшим в памяти Вьетнам и бесконечную партизанскую войну. На встречах Совета национальной безопасности гражданские руководители Пентагона показывали слайды с относительно мирными провинциями Ирака. Атаки, мол, единичные, с большим территориальным разбросом — работают баасисты-сопротивленцы, лояльные Саддаму Хусейну, президенту в бегах. “Насколько они серьезны?” — спросил Ричера на одной из таких встреч помощник министра обороны Дональда Рамсфельда.
